– Значит, не всех. А про тебя говорят – брагу мочой разбавляешь и в порту продаешь.
– Какую брагу! Я в этом порту уже полгода как не был!
– Люди зря говорить не станут, – поддел с другого бока Мартин.
– Эх, да вы…
Плотник сдернул шапку, махнул рукой и исчез в тумане.
19
Когда взошло солнце, туман быстро растаял, и дорогу стало видно до самого дальнего леса. Потом она поворачивала направо и вела в глубь материка, петляя меж холмов и ведя в долину, где стояла деревня, в которую направлялись Мартин и Рони.
Уже после часа езды верхом они спешились и пошли пешком, ведя мулов в поводу. Передвижение верхом требовало постепенного привыкания, это они знали хорошо, поэтому спешились до того, как стерли ягодицы.
Скоро начало припекать, и путники сняли шапки, а еще через час сделали привал и съели по пирожку с картошкой и луком, запив их холодным малиновым отваром.
– Хорошо здесь, – сказал Мартин, осматривая лесную полянку, на которой они остановились. – Вот тут бы и дом построить, а?
– Не, – покачал головой Рони. – Придут лихие люди и сожгут.
– Ну, это конечно, – вздохнул Мартин. – А откупаться всякий раз денег не напасешься. Но можно поставить сразу несколько домов и вооружиться.
– Тогда это будет еще одна деревня. Проще купить дом в готовой деревне, если так уж хочется.
Мартин подумал – а хотел бы он жить в деревне? Получалось, что не очень. В деревне, чтобы прокормить себя, нужно заниматься работой, а у них только Зена умела обходиться с коровами, козами, курами, готовить творог и сыр, да еще огород сажать. Нет, без Зены им в деревню нельзя. И вообще, сколько помнил себя, Мартин всегда жил в городе. Вот только тюрьма, как ее посчитать? Можно ли сказать, что он сидел в городе или это была деревня?
Так и не придя ни к какому выводу, он поднялся, отряхнул со штанов крошки и сказал:
– Давай прибавим, скоро еще жарче станет, и мы тогда ноги сотрем с непривычки.
Они миновали лес по накатанной дороге и пошли среди холмов, местами поросших кустарником, а местами вытоптанных стадами коз и овец. Дул слабый ветер, принося запах разогретого известняка, а высоко в небе парил коршун, и Рони, едва увидев его первый раз, то и дело стал задирать голову.
– Про горгулью подумал? – спросил Мартин.
– Ну да. А ты не подумал?
– Им здесь делать нечего.
– До Овцера же долетали.
– Он у них враг, а про нас они еще не узнали. И потом – у тебя же есть арбалет.
Они посмеялись, и это разрядило обстановку.
Затем, подробно обсудив дорогу и усталость ног, снова сели в седла и поехали верхом, то и дело меняя положение в седлах.
Проехав верхом еще два часа, путешественники миновали холмы и с облегчением стали спускаться в долину, где было прохладнее, дул свежий ветер, а вдоль небольшой реки, бежавшей по камням в сторону моря, росли высокие кипарисы и множество плодовых деревьев, правда, пора сбора урожая еще не настала, и поживиться здесь было нечем.
– За нами кто-то приглядывает, – сказал Рони.
– Из кустов возле речки?
– Ну да.
– Это могут быть дети. Сейчас жарко, вот и пришли искупаться.
– До деревни еще пару миль, слишком далеко ходят купаться.
– Тогда рыбак. Здесь у него рыболовные корзины, и он их ставит подальше, чтобы другие не увидели и не украли рыбу.
– Все, уже никто не наблюдает. Убежали, – сказал Рони.
– Сколько их было?
– Вроде двое.
20
Наконец за очередной рощицей показалось стадо коров, потом потянулась живая изгородь, за которой деревенские работали на своих участках. Дома стояли чуть в стороне – с высокими крышами и просторными чердаками, где были оборудованы сенники.
Мартин с Рони сошли на землю и двинулись пешими, с удовольствием разминая ноги. Дорога вдоль живой изгороди была мягкой от перетертой пыли, и идти по ней было приятно.
То тут, тот там попадался конский и коровий навоз, который местные собирали и складывали на обочину. Он годился в качестве топлива, поскольку леса
