– Ты умный и красивый! – ответила Кряка, внутри искусственной плоти которой прятался искусственный дух. – Всё будет хорошо, я уверена! Что случилось?
– Ну, обо всём тебе знать, наверное, не стоит… – Конец подумал, что его могущественный враг не погнушался бы даже допросом Кряки. – Это для тебя же лучше, уточка моя. Просто плавай и радуй хозяина. Ну, кто хочет почистить перышки?
И Кряка весело закружилась по ванной, отчаянно работая клювом и устраивая маленькие водовороты лапками. На край ванны вскочила Ванда, большая и пушистая кошка. Говорить она не умела, потому что была настоящей, но Виолиций любил её не меньше уточки. И, по правде сказать, даже чуть больше, чем командоршу. Ванда, кажется, в этом сомневалась, поскольку смотрела на хозяина с укоризной.
– Я больше не буду! – пообещал Виолиций. – Если со мной что-нибудь случится, кто о вас позаботится, хорошие мои?
– Мрр, – сказала Ванда. – Мрряу!
– А, так ты жрать хочешь? – сообразил конец.
– Мрряу…
– Вредное ты создание.
– И противное, – добавила от себя уточка, за что получила когтистой лапой по резиновой башке.
Ванда совсем не говорила, но многое понимала.
Покормив кошку, Виолиций привёл себя в порядок, оделся и приготовил завтрак. К приёму пищи молодой конец относился более чем серьёзно, и спустя час его стол украшали целых пять блюд. Закончив с сервировкой, конец повязал салфетку, согнал со стула кошку и приступил к еде. Однако противные мысли, разогнанные было купанием и кулинарией, воспользовались ситуацией и вновь бросились в атаку, изрядно подпортив Виолицию удовольствие. И даже артишоки под шасским ореховым соусом не смогли отвлечь конца от печальных размышлений.
«За что, за что Альфонс меня ненавидит? – думал Виолиций, методично работая челюстями. – Что я ему сделал такого, чтобы так меня преследовать? Что за противный народ эти чуды! Злые, злопамятные, зловредные, несдержанные… Они похожи на само зло… А Альфонс – на самое большое зло. И наверняка меня погубит… Правильно дядя Граций сказал, что у меня стоп-кран не работает. Впрочем… А у кого из наших он работает? Просто я постоянно попадаюсь… А если да Вега расскажет Лихтенштайну, что я показывал Роксане кровать? Ох! Командор войны снимет с меня кожу и закажет себе новые сапоги! Это же чуды! Злые, зло…»
Однако довести перечисление чудских грехов до конца у конца не получилось. Раздался мелодичный звук вызова, Виолиций аккуратно вытер губы салфеткой, взял трубку и взглянул на экран. Абонент не определился.
«Ответить?»
Виолиций посмотрел на Ванду. Ванда перестала умываться и посмотрела на Виолиция.
«Ответить?» – повторил беззвучный вопрос конец.
«А куда деваться?» – беззвучно откликнулись зелёные глаза Ванды.
– Алло? – робко осведомился Виолиций, поднеся телефон к уху – выглядеть трусом в глазах любимой кошки было выше его сил. – Я слушаю.
– Здравствуй, милый! – жарко прошептала Роксана Лихтенштайн. – Ты вспоминал обо мне?
– Постоянно! – Откровенно говоря, когда дама из списка «Желаемое» перемещалась в список «Полученное», её образ начинал стремительно тускнеть, однако сейчас обстоятельства складывались так, что командорша в памяти Виолиция задержалась. – Мне сейчас немного…
– Неудобно говорить? – догадалась чуда. – Понимаю, милый, но тебе и не надо ничего говорить, просто послушай. То, что произошло между нами, – это было прекрасно, но я тщательно всё обдумала и поняла, что мы должны остановиться.
Роксана выдала стандартный для согрешившей чуды монолог, и потому конец, прекрасно знающий особенности рыжих красавиц, машинально ответил привычной фразой:
– Звони через год.
Однако командорша его не услышала.
– Прости, если можешь.
– Могу! – с излишней готовностью воскликнул Виолиций. – То есть мне будет трудно, но я смогу!
– Крепись! – с чувством ответила Роксана. – Я буду рыдать за нас обоих, а ты крепись!
– Буду.
Виолиций вернул телефон на стол, рассеянно посмотрел на недоеденные артишоки и покачал головой: всё, абсолютно всё шло в привычном ключе, и если бы не проклятый Альфонсо…
Трубка снова подала голос, и расстроенный конец ответил на вызов, не глядя на монитор:
– Алло? Я слушаю.
– Ты попал, ушастый, – многообещающе рявкнул противный хриплый голос. – На деньги попал, в натуре!
– На большие! – эхом поддакнул второй голос. Не хриплый, но тоже неприятный.
