предположения, что он передал Харзину все. В том числе и информацию из дневника Паулоса де Клерка. Это так, доктор Буколов?
– К сожалению, да.
– В таком случае перейдем к той опасности, которую представляет эта информация, к угрозе того, что ПУОП попадет в руки Харзина.
– Вы должны понять, – сразу же ушел в оборону Буколов, – что при правильном обращении ПУОП может стать для человечества невиданным благом! Можно будет превратить безжизненные пустыни в…
– Да, все это я понимаю, – перебила его Харпер. – Но меня беспокоит ваше же собственное замечание «при правильном обращении». Поправьте меня, если я не права: даже если нам удастся разыскать жизнеспособный образец ПУОП, мы все равно не сможем его контролировать – ни вы, ни люди Харзина. Это так?
Поколебавшись, Буколов нахмурился.
– Да, – наконец признал он. – Еще никто не смог разработать предохраняющее устройство. Но я убежден в том, что механизм контроля за ПУОП
– Пожалуйста, доктор Буколов, объясните, – попросила Харпер.
– Возьмем, к примеру, оспу. Это одно из самых опасных биологических оружий, известных человеку, однако одной угрозы недостаточно. Для того, чтобы гарантированно заразить максимально большое количество людей, необходимо превратить оспу в оружие – ее нужно будет распространить на значительной территории в течение очень небольшого времени, чтобы она захлестнула население и медицинскую инфраструктуру. И Харзин видит ПУОП в таком же свете. Он человек военный. Они мыслят такими категориями. Превращенный в оружие ПУОП, распространенный в стратегических масштабах, достигнет критической массы в считаные часы. Да-да, в своем первозданном виде ПУОП опасен, но необязательно катастрофически смертелен. И будет надежда его остановить. Однако, если Харзину удастся превратить его в оружие… это будет конец игры.
– Конец игры? – спросила Харпер. – Конец света?
– Без предохраняющего устройства, без какого-то способа контролировать выпущенный на волю ПУОП – да. Речь идет о полном уничтожении экосистемы Земли.
Харпер помолчала, переваривая информацию. Такер мысленно представил себе, как она снимает очки с толстыми стеклами и растирает переносицу. Наконец Харпер заговорила снова:
– Доктор Буколов, насколько вы уверены в существовании этого предохранителя?
– Я убежден в том, что смогу его создать. Даже де Клерк намекнул об этой возможности в своем дневнике. Мне просто нужен образец.
– Из той затерянной пещеры в Южной Африке? – уточнила Харпер.
– Да.
– И вы полагаете, что сможете ее найти?
– Уверен в этом. Прежде чем сжечь страницу с описанием места, я ее запомнил. Однако де Клерк определенно боялся этого организма и даже дал ему зловещее название «Die Apokalips Staad». Он был так напуган, что зашифровал свои слова, описав дорогу к пещере туманными указаниями.
– Вы сейчас можете воспроизвести это описание?
– Вот как оно начинается. – Сосредоточившись, Буколов сплел пальцы. – «От колодца Гритье в Мелкбошкуйле… держать двадцать пять градусов на расстоянии 289 182 крагов… там найдешь то, что спрятано под водопадом Кабанья Голова…»
Харпер ответила не сразу. Такер буквально почувствовал источаемое устройством громкоговорящей связи отчаяние.
– Вам это что-нибудь говорит?
– Ни черта, – признался Буколов. – Отыскав эту страницу, я целую неделю ломал голову. Этих ориентиров нет ни на одной карте. Ни колодца Гритье. Ни Мелкбошкуйля. Ни водопада Кабанья Голова. Насколько я смог установить, нет также и единицы длины под названием краг. – Он развел руками. – Именно поэтому, в частности, я и обратился к вам. Несомненно, у вас есть криптографы и специалисты по картам, которые смогут во всем разобраться. И указать нам дорогу к этой пещере.
– Я посмотрю, что можно будет сделать, – сказала Харпер. – Дайте мне пару часов – я проведу кое-какие исследования, после чего мы соберемся снова.
Соединение прервалось.
Все направились к выходу. Аня протянула руку к Буколову, желая поговорить, помириться с ним. Тот раздраженно отдернулся, и Такер увидел у нее на лице боль, смятение. Аня долго стояла в коридоре, провожая взглядом удаляющегося Буколова.
Когда она обернулась, Такер заметил у нее на щеке одинокую слезинку.
Похоже, предательство принимало разные облики.
