на этот счет давно договорено.
Пожалуй, не было у купцов-обозников причины беспокоиться, и мирным, тихим был их лагерь на рассвете. Дозорные, конечно, не спали, и любой шум вокруг, тем более стук лошадиных копыт услышать должны были, никак не могла откуда ни на есть взяться с ними рядом большая дружина. Хотя, вот скажем, давно известно, что оборотневые полки и конные умудряются иногда незаметно подойти – когда воевода их особые слова знает, они в иных семьях от отца к сыну передаются, как и способность к такой ворожбе. Когда со Степью воевали, цены не было таким воеводам…
Вот и теперь дружина чужая взялась откуда-то – человек под сотню, все конные. И намерения их совсем уж мирными не казались. Не нападали чужаки, но окружили, в кольцо взяли крепко.
А и не чужаки то были вовсе, как оказалось, а те же вериложцы и кариярцы с воеводами своими во главе, и княжичей двое тут же. Тревога поднялась было в лагере, но поутихла – когда разобрались, кто явился. Дружина охранная, конечно, сразу в оборону встала, ее дело такое, но караванный набольший, купчина старый и опытный, и сын старший с ним, вышли к воеводам без доспехов и с головами непокрытыми – в знак почтительности и мирных намерений. Поклонились. Сразу отметили, что, видно, стряслось что-то – глядели приехавшие неласково.
Гости незваные спешились, руки держали на рукоятях мечей и на приветливые речи не велись.
– Ваши люди у нас разбой учинили, да не какой-нибудь, а с ворожбой! – не дав никому и рта раскрыть, без обиняков заявил Горыныч. – Такое мы не спустим! Если вам что известно, лучше сознавайтесь сразу! Я и не таких умельцев в бараний рог сгибал!
Набольший сначала от изумления дар речи потерял, потом затряс бородой, воскликнул, по-бабьи всплеснув руками:
– Да как же! Да мы же… – и на княжичей кариярских, ему знакомых, взглянул, призывая их в свидетели своей безусловной честности, – да чтобы мы…
– Разобраться надо, Полежаевич, – припомнил Горибор, как зовут набольшего, – у нас беда большая. Если тут виноватые, лучше помоги, не укрывай, иначе не помилуем. А неправедного ни вам, ни нам не надобно. Собирай всех людей ваших сюда, а если нет кого – не забудь о том сказать. И имей в виду, мы вас окружили, никто не уйдет, и зайца отсюда не выпустим.
– Так мы ж… – заволновался набольший, – мы люди мирные, честные! Чай, сам знаешь, Велемил Веренеич, не первый раз встречаемся! – после этих слов Горибор покосился на Велемила, тот кивнул. – И откуда у нас зайцы-то? – он лукаво заулыбался, надеясь свести к шутке. – Берендеи есть, рыси, лисы конечно… так и у вас не без того небось…
– Ты зубы-то не заговаривай, – рыкнул Горыныч, – зови! Одного татя я сам в лицо видал, повадился нас тайком по ночам навещать. Добрые люди так не делают!
Все обозные собрались, выстроились. Воевода сам несколько раз прошел, в каждое лицо вглядываясь, и с каждым шагом хмурился все больше.
– Нет того татя! – объявил он наконец.
– А того ли ищешь? – негромко заметил Горибор. – Никого ведь за разбоем не видели, в лицо не знаем.
– А ты откуда знаешь, кого я ищу? – на кариярцев Горыныч отчего-то смотрел так же подозрительно и неприязненно, как и на обозных.
– Догадываюсь, – пожал плечами княжич.
– Я этого так не оставлю! – сверкнул глазами воевода. – Давно к вам всем присматриваюсь, и неладное замечаю. Не слепой! Никогда лукавства не терпел! И вы мне нуждой своей не прикрывайтесь, мой князь вам меньшую дочку вовек не простит! Спросит за нее крепко! И с меня, старого, спросит. Если вы все затеяли – не спрячетесь…
– Ты, боярин Ждан Горыныч, не заговаривайся все же, – бровью не повел Горибор, – как будто мы за нее сами спросить не хотим. Нам-то не след ссориться.
Купцы из старших, что собрались вокруг приезжих, переглядывались и лезли пятернями в бороды, пытаясь уразуметь, что за напасть на них свалилась. Похоже, между приезжими согласия не было, друг друга они тоже подозревали. Но – беда с дочкой вериложского князя? Вот не было печали… Каждый искренне готов был содействовать поимке тех неведомых татей, потому как – и правда ведь напасть! Многие из них направлялись именно в Карияр, некоторые там и жили и держали лавки. Ссора с князем Веренеем им нужна была меньше всего. Были тут люди и из Вериложья, которые тоже не хотели стать виноватыми перед Велеславом просто потому, что оказались рядом. Потому как, известно, пусть виноватый и один – подозревают многих.
– Я примечаю! – так же сердито повторил Горыныч, но уточнять не стал, повернулся к купцам. – Тот, кто днем открыто не приходит, назваться старшим не желает, хлеба-соли отведать не хочет – тот тать и есть! Не делают так честные люди! А откуда здесь еще людям взяться? Только от вас! Одного, значится, я знаю. Все ваши люди, говоришь, здесь…
– Чем хочешь поклянемся, воевода! – охотно вставил набольший. – Все, кто заклад платил и товар везет, все тут!
– Во-о-от! – обрадовался Горыныч, сообразив, как поймать на слове. – Кто заклад платил и с товаром, значит… А без заклада и товара неужто никого нет и не было? Так не бывает, чтобы к такому обозу попутчиков не нашлось! Говори, был кто чужой с вами, да отстал? Когда и куда делся?
– Как не быть! – сразу согласился купец. – Да только как же нам за чужих отвечать? Да, ехали люди, отстали седмицу как. И ранее такое было! Мало ли кому куда надобно!
– А последними кто от вас отъехал, седмицу назад, говоришь? – подался к нему воевода.
