После бани жизнь показалась во сто крат краше и приятней.
Невесту тем временем готовили к вечерним обрядам. Только Вельки это опять не касалось, они с Любицей сели вышивать. Вышана, покончив с хозяйскими заботами, пришла посидеть да поговорить, детей привела, их у нее оказалось двое: мальчик лет семи и четырехлетняя дочка, оба на отца, боярина Миряту, похожие. Витула и Олица. Витулка скоро убежал, а дочка с матерью осталась, ей тоже дали холстинку и нитки с иголкой.
Разговорились. Видно было, что хотелось Вышане с Велькой наедине потолковать и расспросить, но, пока Любица тут была, отложили на потом. А посудачить двум боярыням и так было о чем.
– Краем глаза бы на невесту взглянуть, говорят, краше ее мало кто, – говорила Вышана, споро орудуя иголкой, – очень уж нашему князю вашу княжну за старшего сына хотелось, – и глянула искоса на Вельку, – но тут его власти нет.
– Так он не виноват. Это княгиня наша помешала. Погоди, так что же княжны нашей жених, Велемил, который он? Не старший княжич? И как это – у князя власти нет? – удивлялась Любица
– Нет. Велемил-то старший княжич, да только жених вашей княжны – Ириней. Он князю Веренею братич, сын его старшего брата, прежнего князя. Князь им всем именами поменяться велел, чтобы вы не знали, который кто. Это затем… скажу только, что предсказанье об этом есть. Поэтому князья старших сыновей жениться не принуждают, советуют только – это можно. Но ничего. Вроде очень люба Ирше ваша княжна. Значит, будут они счастливы. Князь Вереней ему город шапочный обещал, который отец его ставил. И самому ставить город придется. Но будет он князем, будет своими городами править. Под старшим князем, конечно.
– Шапочный город – это как?..
– Ну как же?.. Княжью шапку надеть можно, только когда город свой построишь. Тогда ты и князь, пусть и у старшего под рукой. У вас не так?
– Нет. Чтобы обязательно город ставить – нет у нас такого обычая. Значит, он Ириней. Правильно тогда резы говорили, а мы не поняли ничего. И проклятье он на себе испытал, еще когда при отце жил? А потом схлынуло проклятье?
Вышана кивала, Любица удивлялась, Велька торопливо шила – она все это уже знала.
– …Княжичи наши? Велемил, которого вы Горибором звали, он первой княгини сын, – не спеша рассказывала Вышана, – Ярша, Яробран то есть, – его вы знали как Иринея. Он сын княгини Заледы, рысьего князя дочери, меня потом она и сосватала Миряте Веденичу. А Горыня… Горибор, его мать моей родная сестра. Ее князь Вереней вскоре после Заледы меньшицей взял. И мать княженки вашей, как я понимаю, тоже дочь деда нашего от другой жены…
Любица качала головой, видно, то ли пытаясь вникнуть, то ли решая, верить ли всему.
– А как у вас свадьбы играют? Что за обычай такой невесту будто тайком увозить?
– Как же тайком, когда родители и отпустили, и благословили? – удивлялась теперь уже Вышана. – Просто все, заберет ее Ирша, их волхва ждет, окрутит, а постель им уже постелили. Я там была, сама видела. В овине, на двенадцати снопах, на мешках с житом, на бочонках с медом, на семи перинах, одеяла там собольи, и на стрелы в стенах соболя повесили, а подушки жемчугом шиты – это к женскому здоровью… У вас иначе?
– Да, почитай, все так же!
– Только у вас, должно быть, знают, кому стелют, а у нас стелили вроде одному, а невеста разувать другого будет! – смеялась Вышана.
Тут как раз Вельку вниз позвали, взглянуть на больную ногу одному то ли кметю, то ли кому еще – корабельщики, должно быть, слух пустили, что есть тут искусная знахарка. Любица тоже работу отложила, пошла с ней.
Внизу, в клети, сидел на лавке мужчина средних лет, плечистый, мощный, как дуб, седой наполовину, одетый в простую, корой крашенную рубаху, но вряд ли простой кметь – десятник, может, или сотник. Не по одежде, по повадкам. Взгляд у него был тяжелый, властный, студеный, морщины исчертили высокий лоб. А пояс вот на нем был простой, из кожаного ремня, сотнику такой точно не полагается. Сапог уже незнакомец снял, штанину закатал. На княженку глянул вскользь, на Любицу – внимательней:
– Ты ведунья? Нога разболелась некстати, старая болячка, поможешь – не поскуплюсь.
Любица отрицательно качнула головой, показала на Вельку.
Незнакомец поморщился:
– Эта? А не слишком ли молода, чтобы в таких делах смыслить? Другой нету?
Вспыхнула Велька, к такому небрежению она не очень-то привыкла, особенно за последнее время.
– Может, и найдется, – ответила она спокойно, – велеть поискать?
Незнакомец посмотрел на нее исподлобья, долго, неторопливо. Кивнул:
– Ну, погляди ты, что ли. Хуже ведь не сделаешь?
Велька тронула Любицу за руку, взглядом попросила помалкивать. Подошла, осмотрела ногу. Ничего мудреного в болячке не было. Язва под коленом – это у старых кметей бывает, ноги им то и дело трудить и повреждать приходится. По молодости с рук сходит, а к старости аукается.
– Жила воспалилась, сейчас подлечу, затяну язву, и ходить без боли сможешь, – сказала она. – Наверное, за год раза два, а то и больше болеть начинает?
Незнакомец согласно кивнул.
