так и слова не сказала, все поглядывала иногда в сторону Вельки и молчала. Наконец не выдержала:
– Ты говорила нынче с княжичем Иринеем.
– Говорила, – согласилась княженка, – а что?
– О чем же вы говорили?
– Да глупости все. Он насмехаться стал, что мы Волкобоя на оборотня испытывали. Подслушал вчера, как Воевна о том говорила, ну и… Ему бы только посмеяться.
– Еще бы не посмеяться! – дернула плечом Чаяна. – Учудили вы так учудили. Думаете, что батюшка все не проверил? У него посильнее вас с Любицей умельцы есть!
– Есть так есть, – мирно согласилась Велька, – захотелось нам, и пусть.
– Насмешили весь свет.
– Ничего. Жалко, что ли?
– Ты же не скоморох, а дочь княжеская. Не твое дело людей веселить! Вот батюшка узнал бы!
Не о том сестра говорила, не это ее волновало. А говорить с ней про Иринея Велька не хотела, чтобы не проболтаться ненароком. Хотя сказать, что Ириней не старший княжич, и она это наверняка знает, – что такого? Велька искренне не понимала, зачем это скрывать, да и зачем вообще что-то скрывать? Почему сразу не объяснить им про женихов, кто есть кто?
А Чаяна раздраженно морщила лоб, как будто раздумывала, что еще сказать.
– Уж такая я, – вздохнула Велька, и насмешки в ее голосе была самая капелька. – Батюшка велел с тебя пример брать. Может, совет какой дашь хороший? Научишь? Что теперь делать надлежит дочери князя Велеслава?
Сестра глянула искоса и промолчала.
– Не волновалась бы ты, сестрица, – со вздохом попросила Велька, – правду говорю, что никто из них пока не люб мне и даже не мил. Выбирай первая, кого хочешь. А я с тобой соперничать не стану, незачем мне.
И впрямь незачем. Венко ведь не было среди них. А кабы был?..
– Как же мне выбирать, если я не всем мила? – губы княжны сложились в горькую улыбку, и ответить на это было нечего.
Может, и не глядел бы княжич Ириней мимо Чаяны, если бы ему каким-то дивным образом не понравилась Велька. Правда что дивным, куда неказистую княженку против княжны-красавицы ставить? Она ведь и считала всегда про себя, что неказистая, такая, каких множество. Не всем ведь красавицами писаными быть. И бабка так говорила, что не в матушку девка уродилась, ох не в матушку! Зато добавляла: «Зато сильна не в матушку, горюшко мое!»
Велька понимала это так, что у ее матушки силы волхвовской не было вовсе, и это бабку не огорчало, а скорее радовало. А внешне матушка ей помнилась смутно, но красавицей та была, это без сомнения. И на отцовском дворе в Верилоге про это приходилось слышать, как, дескать, хороша была Зарина, княжья меньшица, которая почему-то в мужниных хоромах так и не появилась ни разу. Но бывало, что меньшиц отдельно селили, не отец с матерью это придумали. Может, и была причина.
А причина скорее – гордость бабкина. Уж этого-то хватало у старой Аленьи. То, что дочь взял в жены князь, ей нравилось, пожалуй, а вот с тем, что не главной хозяйкой та станет в его доме, а лишь второй, а точнее, вообще не хозяйкой, она не могла согласиться.
Княжич Ириней… Может, лицом он не лучше братьев и самым могучим не кажется. Он всех веселей, живее, в его глазах столько ласкового тепла, и еще грусти, когда глядит он на Вельку. А ведь Вельку Ириней увидел уже после Чаяны, сначала Чаяну, а потом, да в потемках, – Вельку. Еще говорил, что на Чаяну глядеть больно – значит, не понравилась?..
Это странно и, в общем, плохо. Соперничать с сестрой Вельке не хотелось. К чему им пустые раздоры?
– А ты не торопись, – улыбнулась она Чаяне. – Не сегодня ведь тебе суженого выбирать. Через день-другой все по-другому покажется.
– Я же не слепая, – дернула плечом сестра. – Когда он рядом, то все на тебя смотрит.
– Надоест ему скоро. Я-то ведь на него не смотрю, – сказала Велька, сама себе не очень веря.
– Ой ли? – не поверила и Чаяна.
– Может, мне снова невестиной пеленой покрыться? – бросила Велька в сердцах. – Так ведь с ума сойду в повозке трястись под этой завеской, уж прости, сестрица. Сама под покров не хочешь?
– Я разве о том? – пробормотала Чаяна, отворачиваясь.
Не верилось Вельке, что на самом деле она когда-нибудь отдаст Иринею обручье, в Карияре или еще где. Хотя некое теплое чувство поселилось у нее в душе именно к Иринею, и даже легкое раскаяние ощущалось, что нечем ему ответить. Но ведь действительно нечем. Был бы он братом – так хорошо было бы.
А Венко?..
Да где он сейчас, тот Венко!
А на самом деле где? В Верилоге еще? И все же что он делал на княжьем дворе в ту, последнюю, ночь? Просто попировать зашел или другая причина
