Ох, тут я взвился! Говорю:
— Что это у нас за держава такая! Почему это для всех для вас закон — что пугало?! А не ваши ли деды и прадеды эти самые законы сочиняли?!
— Одно дело, пан Галигор, сочинять, а совсем другое исполнять.
— Вот то-то и оно! Вот я затем над вами и поставлен, — говорю, — чтоб вы своих дедов и прадедов не забывали бы да поважали!
Он засмеялся, говорит:
— Да ладно вам, пан Галигор, я пошутил.
Ничего себе шуточки! Ну да и правда ладно. Ибо уже пора к столу. Окорока у пана Юзафа отменные, это всему повету известно. А тут он еще моргнул — и Анелька принесла три бутылки… а потом еще одну, и все это чужинское шипучее.
— О! — говорю. — Богат ты, пан Юзаф!
— Ну, и не беден, — говорит, — да и гостю долгожданному всегда рад сделать радость.
— Ой, долгожданный ли? А разве ждал?
— А разве нет? Или я, пан Галигор, след путал, а?
Точно, не путал. Я молчу. А он дальше говорит:
— Только я думал, что вы еще вчера приедете. Что, задержало что-нибудь? — и смотрит на меня, и усмехается.
Ат, думаю, ну ладно! И сразу хожу с козырей — говорю:
— Да, задержался я. На старых вырубках. Я там к Цмоку в нору лазил!
Ох, он тут прямо подскочил! А после сел, откупорил шипучего, нам всем троим налил, мы выпили, он говорит:
— Видел его?
— Я нет. А ты?
Насупился пан Юзаф. Помолчал, а после говорит:
— Я видел.
— Как?
Он молчит. Я говорю:
— Все как было с самого начала рассказывай. А я потом все это к делу приобщу, так и знай!
Он согласно головой кивает, еще раз наливает нам, мы начинаем выпивать и закусывать, а он нам подробно рассказывает, как звали его от пана князя Федора, он отказался, но как потом пошел он за паном князем Мартыном, как они дошли до озера, как там, на самом берегу, его Жучик вдруг вздыбился и не пошел на лед, как начал вскидывать, делать козла и прочее, а пан князь Мартын и остальное панство кинулось к маёнтку, как Цмок из-подо льда вдруг выскочил, всех их пожрал и исчез.
— Сколько у него было голов? — говорю.
— Было три, — отвечает.
— Так, хорошо, — говорю. — А на пана Михала шел одноглавый. Ну ладно! А Жучик у тебя вон какой умник. Почуял гада, получается.
— Почуял.
— А дальше было что?
Дальше он рассказал мне, как он с Яромой ездил на старые вырубки и какая там была яма. И была на дне той ямы лежанка, а от лежанки виднелась нора, но он, пан Юзаф, в ту нору лезть не решился.
— А вы, пан Галигор, неужели полезли? — он спрашивает.
— Полез! — я говорю.
И тоже рассказал им все как было с самого начала. Рассказал почти что без утайки, ну, там без всяких моих мыслей да еще без того, что до Цмока не касалось. Рассказал и говорю:
— А когда ты обратно от Яромы до дома ехал, ты ничего такого по дороге не встречал?
— Нет. А что?
— Так, ничего. А вот еще: Гришку с Сенькой я расспрашивал, и потому кто на острове в ту ночь при пане князе Федоре был, я знаю. А кто был при пане князе Мартыне?
Пан Юзаф стал перечислять. Я слушал и только головой качал: немало было там поважаных панов. Но, правда, безземельных, валацужных было еще больше. Им, таким, что! У них ни кола, ни двора, ни хлопов, ни совести, вот они и валацужничают взад-вперед по пуще и только и смотрят, где бы к какому разбою, наезду прибиться. Да, и еще были там и молодые панычи, и просто подпанки. Но все равно с десяток заможных, богатых панов наш повет в ту ночь не досчитался. И пана князя Мартына к ним туда же прибавь, в недочет. Да и с Федоровой стороны, еще хорошо, что хоть сам он не наш и с ним все больше были не наши и другие валацужные, но и там тоже с десяток наших в убыль будет. Итого, с обеих сторон, два десятка, не меньше, поважаных панов получается — это ого! Это, считай, два десятка маёнтков без головы теперь осталось. А простой народ, эти хлопы, они что? Они же как шкодливые дети! Их
