– Дверь в кабинет, в котором висит Зеркало, на втором этаже, – деловито вступила Юля. – От твоего входа туда ведет лестница. Поверить не могу, мы совсем рядом!
– Не торопись, – я повернул за угол. Что-то звонко щелкнуло, в противогазное стекло брызнули рыжие крошки.
Я упал на землю раньше, чем понял, что произошло. Сработал рефлекс, вбитый в голову за годы жизни в новом мире. Застучала винтовка Эфеса, кто-то вскрикнул. Я поднял лицо, и в уходящей вдаль перспективе Кожевенной линии увидел человеческие силуэты, жмущиеся к стенам и просевшим на скаты машинам. Мимо меня прокатился клубок, крикнувший на ходу:
– Уходите в особняк! Я не подпущу их близко.
В такой ситуации спорить с Эфесом не имело никакого смысла. Схватив девчонок за руки, я нелогичным зигзагом бросился к старинной двери коричневого дерева. Мной овладела абсолютная уверенность: стоит нам первыми добраться до Зеркала – и веганцы исчезнут сами собой.
Нож пришлось конфисковать у Юлии. Лезвие вошло в крошечный зазор, древесина хрустнула под напором, и полотно чуть приоткрылось. Затолкав в узкую щель своих спутниц, с особым трудом – брыкающуюся Лизу, я поискал глазами Эфеса. Нашел с трудом и обомлел, не в силах пошевелиться.
Кем бы он ни был, он являл собой Совершенство. Движения нашего охранника абсолютно не напоминали человеческие, слишком неправильными, непредсказуемыми они были. Так мог бы передвигаться мелкий лист, сорванный взбеленившимся ветром. Ни за что не угадаешь, где он окажется в следующее мгновение. Вражеские пули выбивали каменную крошку в считаных сантиметрах от неуловимого бойца, но ни одна не могла достать его, даром, что солдаты Вегана неэкономно садили долгими озлобленными очередями. С другой стороны, каждый одиночный выстрел Эфеса достигал цели с поистине смертельной неотвратимостью.
– Штур! – позвал меня голос из сумерек коридора.
Бросив последний взгляд на это невообразимое противостояние, я нырнул в дверной проем. Особняк встретил меня тишиной и неестественной чистотой. Клянусь, даже пыли там не было, но весь интерьер оказался словно покрыт неким налетом, особенно окна. Сквозь стекла сочился щедро разбавленный унынием блеклый солнечный свет. Заоконного пейзажа видно не было, только нетерпеливая трещотка выстрелов связывала нас с реальностью, оставшейся за порогом.
Мои спутницы терпеливо ждали на середине лестницы, трогательно взявшись за руки. Мне показалось, что лицо Лизаветы мокро от слез, но в поселившемся в здании полумраке я мог и ошибиться.
Мы поднялись наверх, стараясь не шуметь, тщательно прислушиваясь к звукам перестрелки. Бой то приближался, то вновь откатывался. Следовало спешить. Второй этаж, скрипучий деревянный пол, драпированные красным стены. Юля вела нас по старинному дому, совсем как я недавно вел их по Городу.
Я миновал очередные двери, но не успел сделать и нескольких шагов, как за спиной раздался треск и звонкий крик, почти моментально оборвавшийся. По позвоночнику растекся противный холод, руки задрожали. Я мог надеяться на что угодно, но уже знал страшную правду: случилось непоправимое. А единственная ситуация, которую нельзя исправить – это смерть.
В центре комнаты в полу зияла трещина пролома, возле которой на коленях стояла Юлия. Девушка уже сорвала противогаз, пыталась что-то сказать, но не могла выдавить из себя ни звука, задыхалась. Я бросился к сочащемуся тьмой провалу, зажег фонарь.
Лиза лежала далеко внизу. Яркий луч, как назло, сначала высветил детское лицо, не испуганное, а скорее удивленное, растерянное. Только потом коварный свет выхватил ржавые пруты арматуры, отбросившие черную сетку теней на хрупкое тело в безуспешной попытке спрятать нанизанную на них девочку и алые потеки, испятнавшие великоватый для нее костюм химзащиты.
Юля не плакала, глаза ее оставались сухими. Только очень высокий тихий звук, похожий на плач голодного щенка, раздавался в пустом зале старого особняка. Я словно увидел себя со стороны. Видел, как встаю, подхожу к женщине, поднимаю ее за руку, увлекаю за собой.
– Соберись! Мы ей уже не поможем, но у нас еще есть ты, сама же говорила.
– Я… не смогу… – голос едва слышен, похож на шорох крыльев умирающей бабочки.
– Сможешь. Никуда не денешься. У нас и выбора-то нет. Либо ты, либо Веган. Что выберешь? То-то же. Это дверь в кабинет? Где нож?
Мы ввалились в тесную комнатку без окон. Луч фонаря обежал стены, отразился от ровной поверхности, ударил в глаза. Зеркало, в человеческий рост, в замысловатой деревянной раме, висело на противоположной стене. Ничем не примечательное. Обычное. Зеркало Абсолюта.
– Сколько времени тебе понадобится, чтобы включить его?
– Нисколько. Даже если бы я не знала, оно само попросит, – Юля ласково улыбнулась и мягко вынула из моей руки нож. Приблизилась, шепнула: – Ему нужна кровь. Всего ничего, буквально каплю. Сейчас я…
Девушка не успела поднять клинок. Неудержимая сила швырнула ее на Зеркало, легкое тело ударилось о резную раму, отлетело в сторону. Угольно- черная в свете фонаря кровь брызнула на плоскую поверхность стекла. Что-то горячее клюнуло меня в плечо, крутануло вокруг оси, метнулся навстречу паркет пола.
Мне показалось, что я потерял сознание, хотя на деле прошло едва ли более двух секунд. Взгляд ненадолго расфокусировался, а когда четкость вернулась, я увидел ставшие такими родными изумительно-синие глаза. Вот только они больше не смеялись, напротив, в них поселилась глубина и мудрость,
