– Ох, ма-ать…
Женщина поднялась, чуть отдернула занавеску, впуская коридорный свет. Обошла кровать и присела там, где в изножье кричал сын. Зарывшись лицом в подушку, Чижов некоторое время пытался разобрать Анечкин приглушенный шепот. Правое ухо мало что слышало, а лечь на спину было лень. После суток в карауле лишний раз даже пальцем шевелить не хотелось.
– Ну, чего? – спросил он, устав от ожидания.
Ему что-то ответили, не повышая голоса.
– А?
– Кошмарик приснился.
И опять шепот. Наверное, снова рассказывала ту бесконечную сказку про Волка и Красную Шапочку.
За занавеской выключился свет, и мир погас. Остались лишь тихие шорохи, приглушенные звуки, ритм падающих капель и запах плесени. В другой день Чижу пришлось бы наскоро одеваться, бежать на сбор. Но сегодня он был свободен и никому не нужен. Кроме, разве что, Анечки, но то был слишком спорный вопрос.
Чиж успел задремать, когда она вновь улеглась рядом. Потянулась под одеялом, хотела взять за руку. Схватилась за правую. Чиж почувствовал, как Анечка вздрогнула, напряглась. Мягко перехватил ее руку левой, сжал пальцы.
– Извини, – прошептал он.
– Никак не привыкну. Ужасно.
– Могло быть и хуже.
Бороться со сном было все сложней. Анечка лежала молча, только чуть крепче держала его руку. Чиж еще считался пришлым в поселке и не всех здешних жителей знал. Но из знакомых лишь Анечку он считал близким человеком – она никогда не задавала вопросов, а потому не приходилось ей лгать.
– В дежурство за реку ходили. Вид с моста красивый, когда луна светит.
– Я знаю. Особенно где дом, в воду упавший. Некоторые называют его «мавка», не знаю, что это означает.
Откуда Анечка могла знать, какой открывается вид с моста в лунную ночь, Чижов не знал. И диковинное название «мавка» слышал впервые. Но тем и были они настолько близки – он тоже не задавал ей вопросов.
Антон-Истеричка догнал Чижа уже на проходной, протянул какую-то бумажку.
– Протокол-то подпиши.
– Чего? – опешил Чиж. – Да иди ты!
– Такой порядок, – пожал плечами Антон.
Вид у него при том был настолько счастливый, будто он ухитрился пнуть под зад давнего неприятеля.
– Ну, как пожелаешь.
Чиж прижал лист к стене правой рукой – из-под длинного рукава виднелся затянутый в перчатку протез. Если не знать, не отличишь от настоящей кисти. Карандашом в левой размашисто провел по бумаге, перечеркнув все написанное несколько раз.
– Так пойдет?
– Конечно же. Благодарю!
Антон склонился в шуточном поклоне и исчез за фанерными перегородками.
Чиж тут же выкинул из головы самодовольную Истеричкину физиономию. Он не раз видал подобных странных людей, которые с какой-то стати решили, что если у них все конечности на месте, то это уже повод для чувства превосходства. Потому и жить предпочитал где-нибудь на отшибе, чтоб лишний раз не встречаться.
Когда-то на этом месте был некий комбинат – Чиж слышал об этом от старожилов. Теперь же территория поселка мало чем напоминала промышленный объект. Кирпичные кладки зданий, разрушенные или размытые водой, обросли саманными стенами, укрылись настилами из камыша. Развалившийся бетонный забор выровняли и дополнили частоколом, со стороны реки – в два ряда. Все это сделали те, кого теперь называют поселковыми. «Кроты» появились позже. Вылезли прямиком из-под земли, когда строители с поверхности повредили один из вентиляционных колодцев комбинатского бомбоубежища.
Чиж помнил с десяток версий того, что было дальше. Каждый участник рассказывал ту байку по-своему, каждая группировка валила вину на соседей. В совокупности выходила самая незатейливая история: не поделили место, чуть не поубивали друг друга, сосчитали оставшихся в живых, помирились. Побродившему от Темрюка до Майкопа Чижу это было не особенно интересно. Он давно уяснил, что везде творится одно и то же. Рано или поздно враждующие стороны убеждаются, что мутантов вокруг все равно больше, и давать отпор нечисти легче сообща. К тому же, дай бог, на очередной вылазке не товарища сожрут, а бывшую вражину – вот и пригодился он, тварь ненавистная.
Главная площадь поселка кишела народом. Не знай Чиж, в чем дело, наверняка решил бы, что собирается военный поход. В глазах рябило от обилия
