местных байках. Не помнил, что именно, но по контексту уже не сложно было догадаться.
– Он сказал, что потом все по-другому будет, им только срок нужен и верные соратники. Убитым будут искать замену, а уж они постараются, чтобы подходящие люди нашлись. Ведь это так просто. У всех на виду, но никем не замечено.
Чиж молчал. Хотелось спросить, почему же не стали заменять его, но что-то подсказывало – от этого вопроса выговорившаяся Анечка взбесится вновь.
– Что им нужно?
– Им нужны мы. Я, мой сын, все остальные. Но мой сын – особенно, – улыбнулась Анечка. – Дети – это новое начало, надежда, ее нужно растить и беречь. Они не любят день, им неприятен свет. Но скоро стемнеет, и тогда…
Она подошла к окну, выглянула наружу.
Чиж не успел понять, что произошло. Раздался короткий сухой щелчок. Время замедлилось, растянулось, как смола. Долгие мгновения Чиж наблюдал, как Анечка отшатывается в комнату с запрокинутой почему-то головой. Во все стороны полетели осколки, брызги, красные искры в красном свете заходящего солнца.
Так же невыносимо медленно Чиж вскочил с места, мир завертелся от головокружения. Он схватил на руки мальчишку, метнулся в сторону и привалился к стене. С силой вжал лицо ребенка в плечо.
– Мама!
Он оказался невероятно сильным для своих лет. Брыкался, как разъяренный зверь, укусил Чижа в искусственную руку. Зубы оставили глубокие вмятины в твердом полированном дереве. Чиж не обращал внимания. Он оцепенело смотрел на упавшее тело Анечки. От лица женщины не осталось ничего, лишь бурое месиво да сочащаяся кровь.
– Тихо, тихо… – прошептал он.
Мальчишка свирепо мотнул головой, вырвался и отчаянно завизжал, обернувшись к матери.
– Мама!
Чиж схватил его в последний момент. По подоконнику чиркнула еще одна пуля, взорвалась фонтаном бетонного крошева на другом конце комнаты.
– Мама! Мама!
Мальчишка повторял одно и то же, как заводная игрушка. Чиж снова взял его на руки, двинулся вдоль стены к дверному проему. Его трясло в лихорадке, мысли заполошно вертелись, будто набирающая скорость пестрая карусель.
Он выскользнул в перевернутый боком коридор, совсем не понимая, куда теперь бежать. Ребенок обвис, как ворох тряпья. Но и кричать перестал, а значит, у них был еще шанс уйти незамеченными. Чиж долго блуждал среди обломков, прежде чем нашел ход наружу. То и дело казалось, что где-то спрятаны еще ловушки, но теперь попадание в них приравнивалось к смерти. Здесь их не ждали. Пригибаясь, чтоб не было видно с берега, Чиж перехватил мальчишку поудобнее, рысью заспешил в заросли.
Не раздалось ни шороха, но Чиж почувствовал, как что-то укололо его в ногу. Оступился, но припустил быстрее. Ребенок вздрогнул, вскинул голову. Чиж шмыгнул за какой-то разлапистый куст, опустил мальчика на землю.
– Что с вами, дядя? – спросил тот тихим, срывающимся на плач голосом.
– Ничего. Устал очень.
Чиж не знал, что делать. Если ребенка должны забрать, то где и когда? И куда теперь бежать, где прятаться? Назойливая, зудящая боль мешала сосредоточиться. Он попытался обернуться, но лишь завалился в траву. Ноги не слушались, будто чужие. Приподнял голову и заметил тонкий блестящий дротик, торчащий из бедра.
– Мальчик, а ты умеешь быстро бегать?
– Умею, – растерянно ответил ребенок и громко шмыгнул покрасневшим носом. – Зачем вы спрашиваете? Что с мамой?
– Все потом, – проговорил Чижов, чувствуя, как язык начинает заплетаться. – Ты должен бежать. Покажи мне, как быстро ты бегаешь. Ну, давай. Раз, два…
– Три! – весело крикнул кто-то из-за кустов.
В землянке было холодно, по низу тянуло ледяным сквозняком. Отсветы тускло горящей керосиновой лампы лежали на грубо обтесанных досках стен.
– А это что за ушлепок?
Мальчик сидел на полу, поджав колени к груди и придавливая к животу правую руку, обернутую каким-то грязным тряпьем. Мужик постоял рядом, осторожно ткнул носком ботинка. Никакой реакции. Мальчик пялился перед собой пустыми глазами.
– Да так, мут очередной, – ответил второй.
– А не скажешь.
Второй открыл какой-то ящик, выставил на стол банку, до краев наполненную чем-то прозрачным, желтоватым. В банке плавала рука, но мужик понял
