– Что это у тебя? – настороженно спросила она.
– Протез. Руки нет, – признался Чиж, ощущая жгучую волну стыда.
– Это ничего, ничего, – пробормотала Аня и снова поцеловала, на этот раз дольше.
Тем вечером Чижу и впрямь не было холодно, впервые за долгое время.
– Мам, а если Волк страшнее мутанта, то кто же он тогда?
– Нет, ты не понял. Страшнее мутантов могут быть только люди.
Чиж пошевелился, не выдержал и застонал. Голоса мгновенно смолкли. Рядом прошелестели шаги, кто-то склонился над ним. Чиж открыл глаза и в сумерках увидел лицо Анечки. Сосредоточенное, злое.
– Зачем явился?
– Тебя искал, – промямлил Чиж и попытался подняться. Голова кружилась, комната перед глазами качалась.
– Зачем?
– Тебя все ищут. Они хотят вас убить.
– Зачем ты явился?!
Чиж все же уперся руками и привстал. Он лежал на сыром матрасе, в одной из комнат рухнувшего дома. В окно лился рыжий закатный свет. Чуть поодаль на обломках сидел мальчишка. Обычное детское лицо, светлые волосы. Сколько ему лет, около пяти? Ничего необычного, простой ребенок. Иначе и быть не могло. Мальчик и Анечка одеты были странно, в темные защитные комбинезоны. Чиж таких раньше не видел.
– Что здесь происходит…
– Ты понимаешь, что я должна была тебя прикончить? – закричала Анечка. – Чего ради ты вообще приперся?
– Хотел помочь. Они найдут вас, они…
– Это уже не важно, – перебила она. – За нами придут. Нас заберут.
– Кто придет? – спросил Чиж, но ему не ответили.
Он посмотрел на злое лицо Анечки, вновь перевел взгляд на ребенка.
– Вы убили человека.
– Он сам напросился. Пришел пьяный, полез на меня. Мы защищались.
– Но они…
– Это не важно.
Анечка отошла. Чиж осторожно поднялся с матраса. Нападать на него явно больше не собирались, но и бесполезный дробовик куда-то пропал. Подумалось, что если теперь явятся люди Охотина, защищаться будет нечем.
– Ты хотела знать, зачем я пришел? Я хотел спросить. Узнать, для чего ты все это сотворила.
– Для чего? – огрызнулась Анечка. – Да ты хоть знаешь, что происходит? Знаешь, что со мной было? Ты пришлый, всегда где-то далеко, тебе наплевать, что творится у нас на самом деле. Они ведь щедрые, всегда знают, кому и чем заплатить. А я ложилась под каждого, на кого мне показывали пальцем. Я сбежала, ушла в развалины. Думала, сдохну той же ночью, а потом появился он. Первый, кто не смотрел на меня, как на вещь. И попросил лишь об одной услуге – как я могла ему отказать?
– Кто он?
Анечка будто не слышала.
– Кто это был? – спросил Чиж уже громче. – Что за…
«Монстр» – едва не сказал он, но вовремя опомнился, покосившись на ребенка.
– Ты могла уйти со мной. Я ведь предлагал! Ничего этого не случилось бы.
– Стать твоей персональной подстилкой? Какой же ты добрый! Знал бы ты, как я всех вас ненавижу, а уж тебя – особенно. Это твое показное благодушие и казенную щедрость.
Чиж медленно выдохнул, пытаясь совладать с подступающим приступом ярости. Посмотрел на мальчишку – тот следил за их ссорой с непроницаемо- равнодушным выражением лица.
– Подумать только, помочь он хотел, – вполголоса говорила Анечка, вышагивая от стены к стене, – надо было тебя сразу в расход, как остальных. Пожалела, дура, себе на голову.
– И что такое предложил он?
Анечка резко остановилась, обернулась к нему.
– Моему ребенку – все. А мне то, чего хотелось больше всего. Серого и Жабу, Горыныча, Клена, Рекса, Василя…
Некоторые клички Чиж никогда не слышал. Рекса знал лично – глупый верзила, шатавшийся в городские руины. Сгинул год назад, от тела остались лишь клочья. Василь сторожил торговые караваны. Пошел отлить на стоянке – труп нашли, да не целиком, голову ему будто откусили. Про Жабу слышал что-то в
