кустарника. И он решился.
В перекинутых набок комнатах валялась поломанная мебель, и под ногами чавкала гнилая жижа, бывшая когда-то бумагой, тканью, деревом. Чем глубже продвигался Чиж, с трудом перелезая через странные конструкции, тем гуще становился слой плесени и чаще в распахнутых проемах внизу виднелась темная вода. Бетон опасно крошился под ногами, отовсюду щерились ржавые куски арматуры. И тем больше становилось вокруг следов недавней людской побывки.
Отыскав в подсохшей гнили знакомые следы, Чиж заспешил. Спохватился, но было поздно. Дернулась под ногами невидимая леска, и ему показалось, что все обломки вокруг пришли в движение. Что-то ухнуло в воду через раззявленный и облепленный бурой ряской дверной проем на дне комнаты. Чиж обернулся на плеск, лишь в последний миг заметил шевеление сбоку, но отскочить уже не успел. Тяжелое рухнуло на голову, в глазах взорвались десятки искр, и все исчезло.
– А ты ничего парень. Я уж и не жалею, что принял тебя, – сказал Охотин.
Чиж, до того не понимавший, чего ради его вызвали к начальнику, чуть приосанился, заулыбался. Убитого им краснопера – грозу небес – разделывали теперь восемь человек. Уж слишком здоровенной оказалась тварь, заставшая врасплох поселковых дозорных. И не подоспей Чиж вовремя…
– Гордишься собой, боец? Сегодня можно, – Охотин ухмыльнулся, сощурил один глаз и добавил неожиданно: – Хочешь, наградой тебя обеспечу?
Наверное, сей хитрый прищур должен был означать что-то, понимаемое всеми поселковыми, но Чиж только растерялся.
– Наградой?
– Заслужил ведь.
Охотин развернулся и пошел куда-то, жестом пригласив Чижа следовать за ним. Они миновали половину поселка, направились в торчащую из земли бетонную халабуду. Чиж знал, что это за место – «кротовья нора». Там, внизу, в темноте и сырости тоже жили люди. Охотин обменялся парой слов с «кротовьим» дежурным на посту.
– Спустишься сейчас, пройдешь прямо, потом направо. Восемнадцатая комната, – сказал он Чижу. – Девушку Аней зовут, скажешь, что от меня. Она все поймет.
Чиж кивнул, хотя сам не понял ничего.
Лестница в нору показалась ему спуском в могилу. С каждым шагом дышать становилось тяжелее, спертый дурно пахнущий воздух сочился в легкие, будто наполнял их свинцом. Темный влажный потолок опускался все ниже на голову. Внутри оказалось грязно и убого. Перегородки из тряпок и фанеры, крошечные огоньки жестяных светильников. Чиж едва не заблудился, спрашивать дорогу у попадающихся на пути бледных и хмурых людей не хотелось.
Не скоро, но все же он набрел на закрытый линялой занавеской дверной проем. Рядом, на стенке, углем было написано «18». Не зная, что делать, Чижов попытался постучать по перегородке. Звук вышел странный, но занавеска тут же дернулась, из полумрака выглянуло миловидное личико девушки.
– Привет, – улыбнулась она. – Ко мне, да?
– Я от Охотина.
Аня посерьезнела, кивнула.
– Заходи.
Чиж прошел в убогую клетушку. Из обстановки – широкая, сколоченная из деревянных ящиков койка, маленький столик, заваленный тряпьем. Почему-то пахло консервированной кашей. Некстати вспомнилось, что завтрак был давно, а обеда из-за свистуна не случилось.
– Не стесняйся, садись.
Сесть было некуда. Чиж аккуратно устроился на краешке кровати, с удивлением наблюдая, как девушка стаскивает куртку. Жарко в подземелье не было.
– Ты чего?
– А чего? – удивилась Аня.
Она повернулась. Без куртки выглядела какой-то уж слишком худой. Стало хорошо заметно, как подол свитера натягивается на чуть округлившемся животе.
– Холодрынь у вас.
– Сейчас согреемся.
Чиж попытался отстраниться, когда она подошла и положила руки ему на плечи. Аня наклонилась, заглянула в лицо.
– Боишься меня, что ли?
– Нет.
– Вот и славно.
Она коротко поцеловала его, присела рядом. Чиж обнял ее, и тут Аня вздрогнула от неожиданности.
