качало, поэтому стрельба вреда никому на ладье причинить не могла. У Феликса была возможность действовать расчетливо, и он одним движением разрубил веревку между двумя связками бревен.
– Есть! – крикнул он, и Олег развернул ладью по течению, уводя из-под удара. Если бы звено костромской «цепи» попало в их борт, а в каждом звене было по пять-шесть бревен, обшивка вполне могла треснуть. Но ладья была вертким корабликом, и пенный бурун, под которым Волга скрыла бревна, прошел довольно далеко за ее кормой. А ближайшей лодке с ратниками костромского князя не посчастливилось: ее перевернуло до того, как сидящие в ней люди осознали опасность.
После этого над волжской водой прокатились крики «греби!», «шустрее!» и разноголосая ругань. На ладью уже никто не обращал внимания – путь был свободен. Олег еще раз поменял курс, довольно скоро стены Костромы остались далеко позади на востоке, и Анну Данииловну с Гостиславой выпустили из-под платформы.
Однако примерно через час по берегу их догнал сильный конный отряд. У командира, видно, была задача следить за ладьей и держать в курсе князя: как только они поравнялись, в Кострому сразу же отправили гонца. Еще группа всадников помчалась на запад.
– В Ярославль, – обеспокоенно проговорила княгиня, показывая на них. – Князь Константин108 тоже не пришел на помощь мужу моему. И там опасность нам грозит.
Олега Ярославль не беспокоил, но не будешь ведь рассказывать княгине, что Константин Всеволодович ни Орде не друг, ни союзникам ее, что через пять ближайших лет ему придется сразиться с монголами, защищая свой город от переписчиков, присланных ханом Мункэ109, и погибнуть. А Анну Данииловну просто-таки трясло, она впала в истерику и требовала разворачиваться, плыть в Галич или Вологду. Никакие слова на нее не успокаивали, и Олег даже растерялся. Они переглянулись с Феликсом: не дать ли ей снотворного ради пользы дела, но неожиданно вмешался Шурик.
– Знаю я верное пророчество, княгиня Аня, – сказал он. – Станет скоро князь Константин с дружиной своей и ярославцами на Туговой горе. Будет сеча великая, и славен станет сей князь среди людей на Руси. Не ворог он тебе, не будет беды, когда мимо поплывем.
На удивление княгиня мигом успокоилась и даже под вечер обсудила с Олегом, как вести разговор с ярославским князем, если доведется с ним встретиться. Решили говорить только правду, а буде зайдет речь о дальнейших планах князя Андрея, сказать, что все зависит от благополучного прибытия великой княгини в Новгород.
На следующий день ладья появилась в виду Ярославля. Олег велел сменить парус – вместо «маскировочного» на мачте появился второй, «парадный». Но все равно пару часов пришлось лавировать напротив города, пока с пристани не прибыл челн с боярином ярославского князя, который представился Ратибором-Михаилом и спросил, верна ли весть, что на корабле плывет супруга великого князя Владимирского. Когда ему это подтвердили, посланник немедленно объявил, что Константин Всеволодович даст пир в честь Анны Данииловны и просит ее сойти на берег.
Но княгиня отправиться в город категорически отказалась.
– Посмотрела на сарафан утром и подумала, что негоже супруге великого князя в таком виде к вассалу являться, – шепотом сказал Норман, когда они с Олегом вместе с ярославским боярином поплыли на берег. Олег согласно кивнул. Потом подумал и предложил:
– Может, купим ей что-нибудь?
– Нет, не надо, – помотал головой Норман. – Решит еще, что мы считаем, будто она сейчас плохо выглядит.
Когда их отвели к ярославскому князю, Олег сказал, что Анна Данииловна дала обет не показываться никому на глаза, пока не соединится с мужем. Константин Всеволодович поверил или сделал вид, что поверил, но был любезен, напоил вином и пересказал свежие новости. Главная была про Тверь. Князь Ярослав отбил от города передовой монгольский отряд, но, когда в пределы тверского княжества вошло все войско Неврюя, понял, что сил защищаться нет, и ушел на север. Куда именно, пока неизвестно. Тверь же разграблена, хотя и без особого остервенения, до сих пор монголы стоят в городе и его окрестностях.
– Теперь, если водой, то один путь – на Мологу, а потом волоками на Мсту, – сказал Норман, когда они, распрощавшись с князем, снова сели в челн.
– Да, – поморщился Олег. – И любому это понятно. И тому, что в Костроме сидит, и тому, мимо кого мы у Нижнего проплыли. И монголы поймут, как только какая-нибудь мразь им сообщит, что жена великого князя Владимирского с четырьмя всего-то охранниками в Ярославле была. А мразь эта, поверь мне, найдется завтра же.
Отплывали из Ярославля в темноте, чтобы у соглядатаев не было шанса понять, куда именно отправилась ладья – вверх по Волге или вниз, а может, вообще, на Которосль. Это ли помогло или что другое, только переход до новгородских волоков был совершенно спокойным. И быстрым. Здесь, в отличие от Оки и мест ниже по Волге, было много больших деревень, где почти всегда удавалось нанимать гребцов на один дневной переход и с их помощью проходить от заката до рассвета до полусотни километров.
Разговоры со здешними людьми тоже действовали расслабляюще. Они и слыхом не слыхивали ни о Неврюе, ни о том, что в низовских городах сменился великий князь. Здесь думали главным образом о том, где бы сделать такой волок на пути в Белоозеро, чтобы не надо было соваться на Волгу. Или о камне для храма в Устюге-Железной110. Или о сотских, которых пора уже и миром выбирать, а не получать
