Мнемоскан

— Ладно, а вот я присяду, — сказал он. Он прошёл по салону и опустился в переднее пассажирское кресло, стояшее у самой переборки, отделяющей пассажирский салон от пилотской кабины. После этого он развернулся вместе с креслом лицом ко мне, по-прежнему держа в руках пистолет. Брайан Гадес, который обеспокоенно смотрел на него, сидел во втором ряду, а женщина-заложница — рядом с ним с глазами, распахнутыми так широко, что сделалась похожей на персонаж анимэ.

— Итак, — сказал я, — что мы со всем этим будем делать?

— Ты знаешь меня так же хорошо, как и я сам, — ответил Джейкоб. — Я не собираюсь сдаваться.

Я слегка пожал плечами.

— Я настолько же упрям. И я в своём праве; в конце концов, это не я взял заложников. То, что ты делаешь, неправильно. Ты это знаешь. — Я помолчал. — Мы можем всё это прекратить. Всё, что тебе нужно сделать — просто бросить оружие.

Я увидел, как на лице женщины появилась надежда.

— Я собираюсь бросить оружие, — сказал Джейкоб. — Я собираюсь отпустить этих людей… кстати, Джейк, познакомься с Брайаном Гадесом и… и…

— Вы даже не помните, как меня зовут? — сказала женщина. — Вы рушите всю мою жизнь, и даже не помните моего имени?

Я посмотрел на неё и попытался сделать сочувственное лицо.

— Я Джейк Салливан, — сказал я.

Она не ответила, и я спросил:

— А вы?

— Хлоя. — Она выразительно посмотрела на Джейка. — Хлоя Хансен.

Фраза «рад знакомству» решительно не подходила к ситуации, поэтому я просто кивнул и снова повернулся к Джейкобу, сидящему на крутящемся кресле.

— Ну? — сказал я.

— Послушай, — ответил Джекоб, — я знаю, что где-то в глубине ты со мной соглашаешься. Ты считаешь, что биологическая жизнь более реальна. Дай мне то, чего я хочу.

Я задумался. Бессмысленно отрицать. Он прав; я и правда в это верил. Но так было до того, как я прошёл мнемоскан, до того, как я… да, чёрт возьми, да: до того, как влюбился в Карен. С ней я чувствовал себя более живым, чем когда-либо раньше. Я смотрел на Джейкоба и думал, смогу ли я ему это растолковать. Конечно, он — я — любил Ребекку, но мы так и не дали этой любви расцвести и превратиться в отношения.

— Сейчас всё по-другому, — сказал я. — Мои чувства изменились.

— Значит, мы в тупике.

— Разве? Рано или поздно тебе придётся заснуть.

Он не ответил.

— Кроме того, — продолжил я, делая крошечный шажок навстречу, — я знаю все твои слабости.

До этого он смотрел в пол — полагаю, он всё-таки начинал уставать — но при этих словах его голова резко вскинулась.

— Я знаю все твои психологические слабости, — сказал я.

— Они и твои тоже.

Я медленно кивнул.

— Ты так думаешь. Но знаешь, чему я научился, а ты нет, никчёмный сукин ты сын? Я узнал, что когда ты любишь кого-то, и кто-то любит тебя, то у тебя больше нет слабостей. Неважно, что ты сделал в прошлом, неважно, что ты чувствуешь в самых тёмных закоулках своего разума. Вергилий сказал, что amor vincit omnia, а он был очень смышлёным парнем — любовь действительно побеждает всё.

Внезапно раздался какой-то гудящий звук.

— Что это? — спросил я.

— Видеофон, — ответил Джейкоб, указывая на устройство, висящее на стене рядом с дверью шлюза. — Ответь.

Я подошёл к видеофону, отыскал кнопку приёма звонка и нажал её.

На экране возникло лицо Смайта.

— Прошу прощения, что прерываю вас, — сказал он. — Но, я думаю, вы тоже хотите это услышать. Звонили с Земли. Дешон Дрэйпер. Он говорит, что присяжные возвращаются, и…

— Не сейчас! — прорычал я.

Я повернулся к Джейкобу, но не отключил видеофон. Смайт по-прежнему будет всё слышать, хотя поле его зрения и ограничено.

— Видишь, Джейкоб? — сказал я. — Я полностью в твоём распоряжении. Ты для меня главнее всего. — Я сделал пару шагов в его направлении, пытаясь сократить дистанцию, которую увеличил, отойдя к видеофону. — Давай решим это миром, а?