– Я оказалась его невольной сообщницей. Я дала Кристи воду. Я толкнула Гарри.
– Ник, мы это уже обсуждали, – отмахивается отец. – Твои поступки были непреднамеренными. Ты никому не хотела причинить зло…
– И ты, папа, тоже. Мы не злодеи, но, сами того не желая, творим зло. Возможно, мы и не виноваты, но и безвинными жертвами нас не назовешь. Ни меня, ни тебя. Мы – часть этого зла.
«Они тебе врали. Это был не несчастный случай, а убийство».
– Ник, ты не часть зла, – возражает отец. – Зато я кругом виноват. Теперь наша бедная Мисти. Я ведь люблю нашу собаку. Мы все ее любим… Любили. Конечно, ее уже никакими словами не вернешь. – Он сползает на пол и сжимается в комок.
– Прекрати! – Мама берет отца за локоть и трясет. – От твоего признания никому не легче. Кларк, ты неделями подряд твердил, что все это не просто так. Я тебе не верила. Теперь верю. Слышишь? Я тебе верю. И мне страшно. Он у нас в доме, подобрался к нашей дочери. Твои предчувствия оправдались. И что теперь? Что нам делать? Что?
Отец не может успокоиться. Мама трясет его, потом и сама принимается плакать. Я уже не помню, когда в последний раз видела ее плачущей. Она всегда такая собранная, уверенная в себе. Мама умеет оставаться спокойной в кризисных ситуациях. На ее сдержанность и помощь рассчитывают испуганные роженицы, и мама помогает их детям благополучно появиться на свет. Боль, страх, кровь, паника – мама справляется со всем. Все ей подвластно.
Она больше не пытается успокоить отца, стоит, раскачиваясь из стороны в сторону.
Мои родители – взрослые люди. Им уже за тридцать. Но сейчас я вижу двух беспомощных, испуганных ребятишек.
Медальон под футболкой холодит мне кожу. Я знаю, кто на самом деле виноват и с кого надо спрашивать.
Роб ушел из жизни моих родителей. Ушел семнадцать лет назад, остался в прошлом. Я вернула его. Можно сказать, сама позвала. Если бы я не рылась в маминых вещах, не совала бы любопытный нос туда, где ему нечего делать, Роб не нашел бы нашу семью. А сейчас… Кристи мертва… Девчонки в больнице. Роб сыграл на моей ревности, гордости и эгоизме. Получается, я не исполнительница. Зачинщица – вот я кто.
Мало человеческих трагедий. Теперь еще и Мисти – моя любимая собака, добрейшее создание… мертва. И снова из-за меня. Я отказалась сделать то, что он хотел. Сказала «нет». А Мисти расплатилась за мое «нет».
Я закрутила этот вихрь, и я должна его остановить.
Глава 27
Отец начинает с лопаты, но затем берет в руки кирку. Мы с мамой стоим под зонтом и наблюдаем, как он с остервенением долбит землю. Кирка взлетает вверх и ударяет по сухой, неподатливой корке. Через десять минут изнурительной работы отцу удалось снять лишь поверхностный слой.
Он останавливается, опирается на ручку кирки и, тяжело дыша, смотрит вниз.
– Не земля, а камень, – ворчит отец.
– Оставь свою затею, – просит его мама. – Так недолго и тепловой удар получить.
– Надо смочить землю.
Отец подходит к садовой стенке и разматывает висящий на ней шланг.
– Кларк, опять вода… – настораживается мама.
– Я не собираюсь обливаться из шланга и поливать других. Открою воду на пару минут. Надо смочить землю.
– Этого нельзя делать. Введен запрет на полив. Ты забыл?
– Земля окаменела. Иначе мне ее не вскопать.
– Понимаю. Но это чревато судебным разбирательством или штрафом.
– Думаешь, на нас донесут?
Мама многозначительно смотрит на ряд ближайших домов. Кружевная занавеска в окне соседки колышется, но не от ветра. Миссис Коллинз не ограничится подглядыванием. Об отцовском самоуправстве будет немедленно доложено в муниципальный совет.
– Неужели стоит рисковать? – спрашивает мама.
Отец поворачивается к дому миссис Коллинз, широко разводит руки и кричит:
– У нас умерла собака! Мне нужно увлажнить землю, чтобы вырыть могилу.
Соседкина занавеска больше не двигается, но отцу некогда вглядываться. Он хватает сопло шланга и подходит к месту предполагаемой могилки.
– Открой воду, – просит он маму.
