Эпилог
Спустя полгода в лабораториях алхимиков и инженеров наконец перестало пахнуть гарью и озоном. «Приручение» молний оказалось не таким сложным и опасным делом, как казалось вначале. К изучению электричества подключились механики с практическим складом ума и владельцы технических корпораций – для того, чтобы вывести его из тесных рамок теории на прикладной простор. Пока они внедряли укрощенный небесный огонь направо и налево, ученые мужи спорили до хрипоты за право быть первооткрывателями – судя по количеству претендентов, блестящая мысль пришла одновременно в десятки голов.
Одними из первых сориентировались горняки – с новым типом освещения появилась возможность вернуть к жизни самые глубокие и темные шахты, для разработки которых в свое время не хватило то ли терпения, то ли оборудования. Например, покинутый Аливерион на острове Эвбея вновь заработал, и на поверхность потянулись вагонетки с углем, на который полдесятка лет назад уже махнули рукой.
Сроду не знавшие такой популярности, эвбейцы неожиданно для себя познакомились с туристами, желающими посетить самую глубокую шахту в Греции, и с переселенцами – шахтеры переезжали основательно, с женщинами, детьми, собаками и всем домашним скрабом.
Однажды туда пожаловал сам правитель Родоса – громогласный и суровый капитан Биллис, ныне именующий себя адмиралом. Ходили слухи, что власть на пиратском острове захватить может кто угодно – достаточно бросить вызов судьбе, выиграть в кости десять раз подряд и увернуться от черной метки. Ну и, разумеется, – проткнуть шпагой действующего правителя Родоса, а если понадобится – то и его близких. Всех. По очереди. Глядя на Биллиса, никто не сомневался, что такому внушительному человеку это под силу.
Почти никто.
Был один матросик с корабля, что пришвартовался в порту рядом с подводным судном адмирала, – утверждал, что краем глаза, в ночной глуши, видал, как Биллис прямо на капитанском мостике чешет за ухом гигантскую крысу. Наверняка, к тому же еще и сухопутную. А какое после этого может быть уважение к подобному мягкосердечному человеку и вера в то, что он мог хоть кого-то проткнуть шпагой?
Но матросу мало кто верил. Попробуй-ка разглядеть крысу ночью в новолуние, когда вокруг темнота, хоть глаз выколи. Нечего придумывать сказки.
К тому же, были свидетели того, как на следующий день с подводной лодки Биллиса по узкому железному мостику на берег сошел низенький человек с лохматыми бровями, крепко сжатыми губами и хмурым лицом. В одной руке он нес небольшой чемодан, а на согнутом локте второй примостился толстенький крот с блестящей шерсткой. Нос которого, кстати, в темноте можно запросто принять за крысиный.
Пришелец двинулся прямо к шахте, представился инженером, вместо слов о своих предыдущих заслугах развернул свиток со списком патентов и к вечеру уже обживал каморку прямо в каменной толще сбоку от основного ствола шахты. Раньше здесь хранили инструменты, а потом склады перенесли ниже. Комнатушка не могла похвастаться ни уютом, ни удобством – постоянный гул от работающих внизу машин, стук вагонеток, тусклая лампочка, пыль… Однако инженер словно не замечал этого – он работал днями и ночами, не разгибая спины. Каждый день к начальнику станции от него приходили записки: там подтянуть болтик, тут продлить рельсы, здесь изменить напряжение… И через год Аливерион стал лучшей шахтой Эллады.
Несмотря на свои заслуги, инженер будто и не стремился к признанию. Он старался как можно меньше общаться с людьми, чурался славы и почти не выходил из своей каморки. Только в самые темные, безлунные и безветренные ночи он выбирался на поверхность и смотрел с террикона на огни шахтерского города и море. Потом усаживался на землю и доставал из поясной сумки пушистого зверька. Тот шумно нюхал воздух, сопел, тихонько пищал и нежно и доверчиво тыкался носом в ладони к инженеру.
– Что, Александр, ты и вправду меня простил? – беззвучно шептал тот и вместо того, чтобы просто умиляться, спешно обдумывал очередное изобретение. Ведь молнии под землей – это отличная штука, такой простор для полета фантазии.
Он говорил торопливо, сбивчиво, словно пытаясь задобрить крота или кого-то незримого.
– Подъемник – это, конечно, хорошо. Но, представь, что еще можно сделать: электрический запал для взрывчатки; молоток, который сам долбит пласт; фонари на шлемах, чтобы не останавливаться, пока ведут провода для освещения…
Зверек в ответ пищал – заботливо и ласково.
– Да, не для себя, да… – повторял инженер и гладил зверька. – Хорошо, что ты меня простил.
Такое случалось из года в год, и с каждым разом в словах человека все больше чувствовались спокойствие и облегчение.
…
Мир продолжал меняться. И не только благодаря науке, но и с помощью людей, которые вовремя воспользовались надвигающимися переменами.
