увеселений, приятных Аполлону.
Ни театра с масками и котурнами.
Ни оркестра с блестящими инструментами и дирижером, по давней таинственной традиции почему-то всегда усатым.
Ни выставки картин.
Ни скульптур. Ни барельефов. Ни…
Хотя, нет, была там одна маска. Гипсовая, с отколотым краем, грязно-белая в золотистых и бурых разводах, явно побывавшая во многих передрягах и требующая реставрации. Она гордо возлежала на постаменте рядом со входом, а скромные золотые буквы на мраморной табличке, каждая с кулак величиной, гласили, что автором «Лика Купидона» является несравненный мастер Гераклид Аквус.
Впрочем, другие предметы искусства, выставленные в новом храме Аполлона, были не менее странными.
Абстрактные то ли пейзажи, то ли натюрморты.
Фонтан, автоматически включающийся при приближении к нему и обливший по такому случаю всех гостей.
Окно с видом на море с подписью на подоконнике «Панорама. Вид на бурное или спокойное море в движении и спокойствии во всей его красе».
И вместо привычных скульптур – угловатые каменные глыбы.
– Новому времени – новое искусство! Новому искусству – новый храм! – радостно восклицал Гераклид, написавший предварительно цветистую речь на шесть листов.
В самый нужный момент речь куда-то подевалась, и любимцу Аполлона пришлось импровизировать. Козочка Мида скрывалась за колонной и спешно дожевывала шестой лист. Уж больно вкусными оказались первые пять.
Меж тем, люди оказались явно не готовы к тому, чтобы принять новое искусство.
Они смеялись над непропорциональностью фигур, не желали считать обычное окно гениальным творением и скучали без привычного театра.
Их заботили абсолютно незначительные и глупые, с точки зрения Аквуса, вещи: почему на тропе нет ступеней? где гнезда для факелов, чтобы освещать храм ночью? опытная ли пифия будет здесь работать? будут ли продаваться сувениры? От последнего вопроса Гераклид приходил в неконтролируемую ярость:
– С-с-с-сувениры! – восклицал он, пускал из угла рта пену и потешно сжимал толстые кулаки.
А потом разразился лекцией на полчаса, и при этом ему даже не требовалось пауз, чтобы перевести дыхание. После, надо признаться, посетители приуныли, но это было только началом творческого вечера. В скором времени, Гераклид Аквус начал читать стихи:
Едва грянуло – гости переглянулись. Каждому показалось, что он ослышался, и сейчас остальные разъяснят ему, как прекрасно прозвучавшее стихотворение. Но объяснять было некому.
– Вам понравилось! – возликовал Гераклид Аквус. – Тогда – продолжаем!
И тут случилось то, что впоследствии корреспондент «Дельфийского оракула» назвал «Великим исходом из современности».
Посетители, сначала по одному, затем толпами принялись покидать храм. На выходе даже случилась толкучка. Вдобавок, выяснилось, что если взбираться сюда способен не каждый, то спуск для многих представлялся задачей архилегкой. На удивление никто не упал и ничего себе не сломал, хотя многие бежали так быстро, как, пожалуй, никогда в жизни.
И вот, в опустевшем храме осталось лишь четверо. Корреспондент «Дельфийского оракула», глуховатый и подслеповатый старик, неизвестно как сумевший подняться на такую высоту, козочка Мида и покрасневший от гнева Гераклид.
– Позор! – кричал он. – Бездари! Варвары! Дикие свиньи! Даже козы понимают в искусстве больше, чем они!
