проявившихся в локальной реальности. А самому прыгать прямо туда, в толпу непонятных существ, – на фиг.
Впрочем, силу «танцора» я переоценил. Хотя одно из существ свернулось клубком под действием высокой температуры (странный эффект), оно было еще живо. Правда, непонятная бахрома красиво обгорела. Остальные существа распределились вдоль стен и молча смотрели на слегка подрагивающего собрата.
Так, ладно. Это интересно, конечно, но надо дело делать. Не знаю, правда, еще какое, но надо. Подкинув в комнату корабля еще с десяток «танцоров», оснастив их и другими игрушками уничтожения, отодвинул экран в сторону, на периферию зрения.
Огляделся и резко засвистел. Сергей с Катей, крутящие сальто с помощью подаренных летательных устройств (освоили их чуть ли не с полпинка), остановились прямо в воздухе и посмотрели в мою сторону. За их спинами воздух радужно переливался – почти невидимые крылья легко удерживали детские тела на высоте. Я махнул рукой, подзывая их.
Гаврош все это время продолжал рассказывать о том, что происходило, что он делал, что выполнено, а что – не успели.
– Не понял, а зачем смертельный газ-то пускать при неизбежном поражении? – удивился я.
– Не знаю. Но почему-то с Земли приказ отменили через меня и приказали не сообщать об этом капитану и майору службы безопасности.
– Ладно, а почему меня сразу не позвал? Может, придумали бы что…
– Ну… – Гаврош сдвинул кепку на затылок и почесал лоб. – Честно говоря, у меня тут конфликт интересов… Вернее, конфликт директив. Есть приказ Земли, запрещающий связь с тобой. Капитан тоже не того… Правда, потом сказал, что если посчитаю, что стало слишком тяжело и опасно, то могу выйти с тобой на связь. Тут у нас все сложно. Проблема в том, что если в обычной мирной ситуации директивы Земли и капитана конфликтуют, то приоритет принадлежит Земле, но только в том случае, если именно я посчитаю, что капитан не прав.
– Ты – арбитр? – удивился я.
Ведь я воспринимал Гавроша именно как пацана, а тут такие серьезные вопросы на него повешены.
– А что такого? Ну да. Я достаточно защищен, чтобы иметь гарантию от вмешательства команды корабля в мое функционирование. Сертифицирован по максимальному уровню развития искинов, что позволяет доверять моим решениям жизни людей. Так вот, все становится сложнее, когда наступает ситуация вроде текущей. С одной стороны, боевые действия зависят не только от информационной наполненности, но и от опыта, интуиции командира. Часто командир в стрессовой ситуации получает информацию внечувственным способом, что мне, например, недоступно. И это необходимо учитывать. Особенно в ситуации неизвестного противника. То есть когда непонятно, как противник ведет себя, чему он обучен, какое у него оружие и прочее. С другой стороны, я могу просчитывать ситуацию быстрее человека, могу просчитывать вероятности развития… Но в нашем случае, конечно, еще маловато статистики и наработок, поэтому сейчас я считаю, что командир всегда прав и я могу вмешиваться в его решения только тогда, когда гарантированно не поломаю его планы. То есть теоретически я не могу напрямую нарушить запрет капитана.
– Теоретически? – хмыкнул я, глядя на приближающихся детей.
– Да, после встречи с тобой я чувствую, что мои приоритеты плывут, логика работы изменилась. В общем, я сам не знаю, как поступлю в определенный момент. Боюсь, что после возвращения на Землю меня разберут на части. Если вернемся. Я знаю, что с Земли запускался независимый процесс проверки базовых якорей моей псевдоличности и проводились еще какие-то тесты. Результаты мне неизвестны. Я тут тоже себя протестировал и не во всех тестах получил эталонные результаты. Только ты никому не говори, хотя, наверное, на Земле и так уже знают…
– Ну, если хочешь, я что-нибудь придумаю насчет тебя, – задумчиво сказал я. – А что по поводу «если вернемся»?
– Ну, похоже, шансов у нас просто нет.
– Так, стоп! С этого и надо было начинать! Так какая у вас ситуация?
– Что-то ты не особо стал переживать, когда я сказал, что тут людей убивают.
– Каждую секунду где-то кого-то убивают, – пожал я плечами. – Если переживать за всех, никаких нервов не хватит. Кстати, как там моя племяшка?
Гаврош промолчал, а я нашел привязку колечка Светланы и развернул видео.
– А кто твоя племянница? – наконец спросил Гаврош.
Я промолчал, пытаясь понять, что я вижу. А видел я какой-то белый кокон, лежащий на полу. Будто то, что было внутри, опутал паутиной огромный паук. А недалеко… Неприятный вид кишок, крови и… оторванные ноги. Кажется, они женские.
– Да ну, черт возьми!
– Что?
– Доктор ваш! Светлана!
– А… Понятно. Да, повезло, что с собой у нее был реанимационный комплекс. Не сразу, но мне удалось его активировать и взять на себя управление. Мозг врача пока жив, насколько я могу судить, но к чему все это приведет и есть ли какие-то шансы, даже спрогнозировать не могу.
В голове у меня крутились разные образы, а также матерные слова.
– Что случилось, дядь Ник? – спросила Катя, когда дети подлетели и приземлились рядом.
Я смотрел на девочку, и мне очень было сложно представить, что, возможно, придется говорить ей что-то печальное про ее мать. Я хмыкнул, отгоняя
