– Все замечательно!
Замечательно не было. Все было плохо. Очень, очень, очень плохо. У меня горела вся кожа, и непонятно, от чего больше, от новой порции чрезмерно страстных поцелуев или от ожогов… Так что замечательно совсем не было, было очень страшно и кричать при этом никакой возможности.
– Та-а-ак, – протянул за дверью свекромонстр, – а… Дэя с тобой?
Начинаю любить свекровь!
– У нас все хорошо! – прорычал магистр.
Я молчала, жаловаться было стыдно.
– Да-а-а? – издевательски протянула леди Тьер. – Риан, наверное, не совсем удобно сейчас заводить этот разговор, но, видишь ли, так как в тебе есть огненная кровь императоров, в момент, когда охватывает страсть, ты, вполне вероятно, можешь гореть. В прямом смысле. Понимаю, что ранее с женщинами у тебя такой проблемы не возникало, но Дэя несколько иной случай. И еще, сынок, твое пламя страсти, если его не разделяют на двоих, может больно обжечь. Так что начни головой думать! – и вот после этого послышался стук удаляющихся каблучков и прощальное: – Осторожнее с огнем, – детки.
Магистр отпрянул от меня в то же мгновение. Вскочил, замер, глядя на сотворенное и словно не веря в то, что это сделал он. Ему проще, а мне было плохо, как никогда в жизни. А вокруг дымилась тлеющая кровать, ковер, свалившаяся обгорелыми лохмотьями одежда.
– Дэя, – тихий, полный сожаления стон.
– Я просто свитер вернуть хотела, – от осознания несправедливости случившегося по щекам потекли слезы, – а вы…
Вспыхнуло адово пламя.
Когда огненные всполохи угасли, я осталась одна посреди всего этого ужаса. Слезы текли не переставая, все тело горело и пекло, на руках волдыри просто огромные… Зачем мне такая любовь? Зачем? Я прошу остановиться – он не слышит. Я говорю – он не понимает. Он говорит – я его не понимаю. Он привык, что ему подчиняются, а я устала постоянно повиноваться семье, родственникам, да вообще всем! Просто устала…
Вновь вспыхнул огонь.
Когда из пламени шагнул магистр, я вытерла слезы и, прикрывшись полуистлевшей простыней, слезла с противоположной от Риана стороны кровати.
– Дэя, – он стремительно обошел кровать, – Дэя, я…
– Просто не подходите ко мне, пожалуйста. – Я не кричала, но была на грани этого. – Я вас очень прошу, пожалуйста, и не трогайте меня больше.
Лорд Тьер протянутую ко мне руку опустил, но не отошел.
– Дэя, – то, что он раскаивается, было видно, вот только мне от этого не легче, – Дэя, прошу тебя…
И все, я начала плакать снова, не сдержав и горьких слов:
– Я вас просила… я пыталась вырваться изо всех сил… я… А вы просто не слышите меня!
Несмотря на то что сквозь слезы я толком не могла рассмотреть свою руку, попыталась стянуть кольцо, вскрикнула от боли, когда ободок прошелся по воспаленной коже… и кольцо я все же не сняла.
– Дэя, – раскаяния в голосе магистра стало гораздо меньше, – я же просил…
– Я ТОЖЕ! – срываюсь на крик, почти истерический. – Я тоже просила вас, вы меня услышали?
Под моим вопросительным взглядом лорд Тьер молча опустил глаза. Он был весь мокрый, с волос вода капала, и в темных прядях застряли две льдинки, а у меня огнем горела вся кожа, и я не могла остановить слезы, которые все лились и лились.
– Верните меня в академию, пожалуйста, – я не просила, я умоляла, – пожалуйста, услышьте меня хоть раз.
– Тебя нужно вылечи…
– НЕ НАДО! – вновь сорвалась на крик, с трудом оборвала себя и проговорила уже тише. – У меня есть прекрасная мазь от ожогов, бабушка сделала. Просто отпустите, я вас очень прошу, я…
Тело печет все сильнее, боль невыносимая.
– Ну пожалуйста!
Вспыхнуло адово пламя.
Я не знаю, что делал лорд-директор, но перемещался он со мной, а вот в своей комнате в академии я оказалась одна и без ожогов.
Бросив обгорелую ткань, пошла в душ. Долго, очень долго стояла под прохладной струей воды, а когда вышла, обернувшись лишь полотенцем, увидела сидящего на моей постели магистра. Лорд Тьер сидел сгорбившись, и вскинул голову он, лишь услышав мои шаги, но… Но говорить с ним сейчас я не могла.
– Прости, – слова давались ему с трудом.
Я промолчала.
