остановилась, окидывая взглядом открывшийся ей безрадостный вид. Храм… Вожделенная обитель оказалась некрасивым квадратным зданием, сложенным все из того же серого камня, с кровлей, покрытой почерневшим тесом. Крохотные оконца были похожи на бойницы, из которых на всех приходящих к святыне словно целились из луков невидимые воины. Кажется, подойдешь ближе, и стрела пропоет в воздухе, отыскивая цель. Глупость, конечно, но от храма веяло враждебностью и… разочарованием.
Тоска – глухая и беспросветная – стиснула сердце. И это ее новый дом? Вот эта громада, прячущаяся от всего мира за грязной стеной, отгородившаяся от людей прочно запертыми воротами и грязным расквашенным полем? Зарии вдруг захотелось бежать. Бежать отсюда без оглядки и больше никогда не возвращаться.
Однако для того ли она проделала весь этот путь, чтобы повернуть обратно лишь из-за размытой дождем дороги, грязи, забрызгавшей стену, и старого, засохшего шиповника? Нет. И девушка пошла вперед, подобрав подол платья и выдергивая ноги из чавкающей грязи.
Когда она постучала в калитку, устроенную в воротах нарочно для одиноких странников, ей не сразу открыли. Стучать пришлось довольно долго, стоя при этом в жидкой холодной грязи. Но потом наконец раздались шаги, и створка со скрипом распахнулась.
На пришелицу смотрела, по всей видимости, одна из послушниц храма. В легких темно-лиловых одеждах, полностью скрывающих фигуру, лицо и даже волосы. Лишь глаза не прятала ткань. И глаза эти смотрели строго и холодно.
– Ты пришла к нам, чтобы остаться, наследница лантей? Или твою душу разъедают сомнения? – певуче проговорила женщина и протянула руку чернушке.
Бедняга, до сих пор не принявшая окончательного решения, застыла в испуге. Горло свело от волнения, благоговейного трепета и… страха. Жрица приняла молчание девушки за нерешительность, а потому схватила прибывшую за худое запястье и решительно повела внутрь. Они миновали пустой, мощенный серым камнем неуютный двор, вошли в храм и двинулись по просторному коридору к широкой лестнице.
Зария едва успевала переставлять ноги.
– Нам передали, что ты придешь, – продолжила тем временем обитательница храма, ведя спутницу по коридорам. – Не бойся, ты сделала правильный выбор. Сейчас тебе необходимо отдохнуть, а завтра поговоришь с Матерью Дев, и она расскажет тебе о том, как устроена жизнь в обители.
– Но я…
– Что?
И вновь беспричинный страх сковал девушку. Она не нашлась, что ответить, поэтому лишь помотала головой и опустила глаза.
– Значит, ничего. Вот твоя келья. Ты пришла поздно – мы уже поужинали, но я принесу тебе что-нибудь перекусить с кухни.
– Спасибо…
– Пока не за что благодарить, храм всегда дает кров и хлеб своим дочерям, – назидательно заметила ее провожатая и спокойно удалилась.
Зария оглядела маленькую комнату, поступившую ей в единоличное владение. Жесткая кровать у стены, стол у крошечного оконца, грубый табурет и маленький алтарь богини в углу – молитвенный свиток и эмалевое сердце в венце из веток морогуна. Здесь пахло воском, свечным чадом и лежалой тканью.
Да, прежняя Зария обрадовалась бы любой каморке, которую ей выделили, потому что у нее никогда не было своего угла и возможности побыть одной, никого не опасаясь и не вздрагивая от каждого скрипа половиц. Прежняя Зария уже плакала бы от благодарности только за то, что ее не пнули, не ударили, не унизили, а равнодушно встретили и привели сюда, не отвесив по пути подзатыльник. Да, прежняя Зария была бы счастлива жить здесь до конца своих дней.
Негромко хлопнула дверь – это вернулась послушница со стаканом воды в одной руке и плоской тарелкой с лежащим на ней подсушенным ломтем хлеба и куском твердого сыра – в другой. Ни слова не сказав, женщина поставила еду на стол и вышла, закрыв за собой дверь.
Наследница лантей подошла к столу, посмотрела на принесенную ей скудную трапезу и вздохнула. Прежняя Зария с благодарностью и радостью приняла бы и эту еду, и эту келью, и эту обитель… но нынешняя отчего-то не испытывала ни счастья, ни удовлетворения. Нынешней было с чем сравнивать. Ведь в «Кабаньем пятаке» у нее осталась уютная комнатка, выделенная во владение Багоем, с мягкой кроватью, заправленной лоскутным покрывалом, с окошком, в которое по утрам ласково заглядывало солнце, с легкими занавесками, пестрым тканым половичком на полу и голубым, как небо, платьем, лежащим в сундуке. Это была
А еще нынешняя Зария знала, что еда может приносить удовольствие, а не только утолять голод. Еда может выглядеть красиво и пахнуть вкусно. И тут с опозданием девушка начала понимать, что вспоминает жизнь в харчевне с тоской, как человек, потерявший нечто бесконечно дорогое. Но что? Что она потеряла? Светлую уютную комнату? Вкусные яства? Нет… Она потеряла не это. Точнее, не только это. Она потеряла Багоя, вечно ворчащего и всем недовольного. Она потеряла Василису – добрую, никогда не унывающую хохотушку. Но самая главная ее потеря – это…
– Глен.
Несчастная прикрыла рот ладонью, считая, что здесь, в обители, упоминание того, кто стал ей так дорог, будет кощунством. Да и почему он ей дорог? Она же ничего о нем не знает. Кто он? Дух, колдун, человек? Злодей?
Или нет?
