Как понять? Что решить?
Еда, сон, усталость, встреча с Матерью Дев – все это показалось уже не столь необходимым, когда перед мысленным взором встал Глен.
В эту ночь девушка лежала без сна, ворочаясь на узком жестком ложе и вспоминая, вспоминая, вспоминая… Впервые в жизни она пыталась принять самостоятельное решение, пыталась понять, какой Зарией хочет быть. Жалкой, убежавшей от трудностей? Или же той, которая попытается избежать самообмана и стать счастливой? На одной чаше весов – тишина обители, защита от враждебного мира, на другой – Глен и связанные с ним сложности, вероятность ошибки и разочарования или вероятность любви.
Утро наступило внезапно. Казалось, она только прикрыла глаза, измученная непривычно быстрыми мыслями, а в дверь уже стучат.
– Тебя ждет Матерь.
Зария торопливо оделась, стыдясь своего грязного, мятого платья, и поспешила за равнодушной в своей отстраненной холодности женщиной. Та вела девушку длинными коридорами, пока обе не очутились перед узкой двустворчатой дверью.
Тонкая рука указала вперед, и провожатая, по-прежнему молча, удалилась, оставив растерянную спутницу на пороге.
– Проходи, девочка, – донеслось из-за двери, и наследница лантей, толкнув створки, вошла.
Она очутилась в просторной длинной зале с высоким, но почему-то давящим на плечи потолком и мозаичным полом. Здесь было неуютно и пусто. В дальнем конце возвышался алтарь богини, у подножия которого, прямо на ступенях сидела женщина, окутанная белыми одеждами. Верховная жрица…
– Иди, не бойся… – Голос Матери Дев показался Зарии странным, что-то до боли знакомое, но ускользающее от слуха звучало в нем.
Нерешительно девушка вошла, стараясь понять, что же именно ее смущает в интонациях белой женщины.
– Сядь передо мной.
Она послушно опустилась на несколько ступенек ниже, почти у ног говорившей. Сияющие одежды скрывали жрицу, так что видимыми оставались только глаза. Старые, поблекшие, но острые и внимательные, они окинули пришедшую пронзительным взглядом.
– Худая.
– Уже нет, – робко возразила Зария.
Свечи, расставленные в настенных нишах и вокруг алтаря, лили теплое успокаивающее сияние, но пустая мрачная зала не казалась от этого уютней.
– Худая, – с нажимом повторила жрица и слегка прищурилась, недовольная строптивостью новой послушницы, но тут же против всякого здравого смысла подытожила: – Это хорошо.
Девушка открыла было рот, чтобы спросить, что такого хорошего в худобе, но передумала.
– Ты была счастлива в прошлой жизни? – спросила Матерь.
– Я… – чернушка смешалась, но все же ответила честно: – Недолго.
– А сейчас? Ты счастлива?
– Нет.
– Тебя ждут обратно?
– Не знаю.
– Значит, не ждут. – В глазах жрицы промелькнуло удовлетворение. – А мужчина? У тебя был мужчина?
– Да… – застенчиво призналась Зария, но тут же добавила: – Он ушел. Сказал, что вернется…
– Значит, не вернется, – перебила ее жрица. – Ты злишься?
– Я…
– Злишься?
– Матушка, я…
– Отвечай на вопросы. Ты злишься?
«На вас».
– Да.
– Обижена?
«Вы не такие, как я себе представляла».
– Да.
– Хорошо. Твое сердце… в нем есть любовь. Но есть ли там боль от этой любви?
– Есть.
– Прекрасно. Ты подходишь нам. – Женщина хлопнула в ладоши, и в этот миг Зария поняла, что же было не так с ее голосом.
– Вы сломлены… – ошеломленно проговорила девушка. – Вы несчастны. И ненавидите все, что вас окружает.
