памяти. Даже имя тут же придумалось – Монтгомери! Самое подходящее для красивого, полного достоинства зверя, в которого котенок вырастет очень скоро…
– У кого-нибудь другого! – со злостью прервал свои мысли Витька и от расстройства слегка пнул стену.
Он лениво полистал валяющийся на кресле мамин журнал – «сплошная мода, готовка и реклама!», бросил в мишень на стене три дротика-дартс, не попав ни одним даже в зеленый кружок, не говоря уж о красном, несколько раз задумчиво открыл и закрыл дверцы шкафа и отправился в прихожую.
– Далеко? – спросил отец, стоящий в дверном проеме кухни и вытирающий руки полотенцем со страдающей ожирением мышью, подаренным кем-то к прошлому Новому году.
– Гулять.
– Тоже дело. На то и каникулы. Рыбок-то покормил?
Витька, натягивающий кеды, ухитрился изобразить при помощи мимики, жестов и невнятных звуков ответ, который при желании можно было понять и как утверждение, и как отрицание.
В этот момент зазвонил телефон.
– Вить, тебя! – крикнула мама.
Звонил Шурик.
– Привет! Ну, как?
– Без шансов, – тяжело вздохнул Витька. – У матери аллергия сильная. На шерсть…
– У-у… – Шурик загрустил. – А ты чего, не знал раньше?
– Да знал… – Витька поморщился, как от зубной боли. – Просто думал… в общем, не важно.
– Понятно… Слушай, ты не забыл – мы завтра в кино. На нового «Железного человека». Янка идет, Лелька, Пашка Филиппов, еще, может, кто подтянется. Встречаемся в три у школы.
– Ага, помню. Да. Увидимся. Пока.
Положив трубку, Витька позвал:
– Мам?
– А? – откликнулась та, увлеченно поливающая из маленькой оранжевой лейки многочисленные кухонные цветы.
– Я в кино завтра с ребятами, ладно? Вы обещали.
– Ну, если обещали… – протянула Марина Ивановна, оценивающе глядя на пожелтевший листок фиалки и, видимо, размышляя: оторвать его или пусть дальше растет?
– А денег на билет?
– Сейчас, что ли?
– Ну а чего тянуть-то? Вдруг завтра заняты будете, то-се…
– Витюнь, у меня только крупные в кошельке, по-моему. У папы спроси.
– Что спросить? – поинтересовался Павел Сергеевич, входя на кухню.
– Денег ему надо. На кино, – ответила мама, все-таки решившая оторвать злополучный листок. – Выдашь? Мы вроде обещали…
– Угу, – неизвестно почему отец нахмурился. – Он, кстати, тоже мне кой-чего обещал. Например, рыбок покормить.
– Так я ж кормил! – брякнул Витька, прежде чем подумал. С другой стороны, попробуй проверь через двадцать минут.
Павел Сергеевич нахмурился еще сильнее:
– Так-так. Кормил, значит? – покивал он. – А скажи мне, сын: чем именно? Пятью хлебами? Манной небесной? Святым духом?! – Последние слова отец почти выкрикнул.
– Паш, ты чего разошелся? – удивилась мама.
– Потому что терпеть не могу, когда мне врут в глаза! – отрезал отец. – Да еще так бездарно. Банка для корма пустая со вчерашнего вечера – я лично остатки высыпал. А пакет с запасным – не вскрыт. А Виктор Палыч, понимаешь, кормил!
– Вить… – Мама, тяжело вздохнув, покачала головой. И столько всего было в ее тихом голосе, как и во взгляде отца, что Витька разом почувствовал, будто его голова стала весом с хороший арбуз…
– Ладно, страдалец, – фыркнул Павел Сергеевич пару минут спустя. – Хватит вздыхать и буравить взором пол под ногами. Провалишься еще к Синицыным… Ты вроде гулять собирался?
– Угу, – отозвался Витька.
– Ну так и иди. Только рыбок сперва покорми все-таки…
И когда Витька поплелся снимать кеды – не идти же в комнату в уличной обуви, – вслед ему раздалось:
– А вот в кино, увы, – в другой раз. Чтобы впредь дважды подумал, прежде чем врать…
