Призвали и дядю Кемала, и дядю Роквелла, да почти весь поселок корабелов вымер, как после чумы. На причале остались лишь маленькие лодчонки и недостроенная шхуна Эсфирь.
Собирался отец быстро, личных вещей почти не брал, все необходимое выделяло командование. Исправное судно – единственное, что требовалось. На памяти Эсти это был второй папин призыв; в прошлый раз он вернулся довольно скоро.
На борту Феликс обнял дочь и, легонько щелкнув по носу, погрозил пальцем:
– Так, слушай отцовские наставления. Попусту не волноваться, не лениться, к колледжу готовиться, с Джеем кокетничать в меру.
– Папа! – на всякий случай возмутилась Эсфирь.
Отец усмехнулся, обнял ее снова и в этот раз не разжимал рук особенно долго.
– Беги, морская принцесса, мы почти отшвартовались.
Девушка спустилась на причал и смотрела, как бригантина, качнув бортами на прощанье, уходит все дальше и дальше к горизонту. Наполнились ветром паруса, корабль набрал ход, чуть поднырнул в волну перед взлетом и, на мгновение полыхнув сиреневым, взметнулся в синь.
Отец присылал Эсти короткие сообщения – где они находятся, как их разместили, что планируется. В какой-то момент сообщения прервались, если не считать совсем уж делового: «Пропадаю со связи на пару недель. Подробности позже. Не волнуйся. Целую!»
Две недели прошли в ожидании. Но и после – известий больше не приходило. Зато по всем каналам принялись вещать о начавшихся стычках с зенорийцами и неминуемом грядущем глобальном сражении. Вот теперь Эсфирь заволновалась по-настоящему. Раньше и эта война, и призыв отца не казались такими уж опасными. Почему-то она была уверена, ничего плохого не случится, не случится, и все тут. Она и сейчас была уверена – в конце концов, они же корабелы; что может произойти с потомком маринеров? – но маялась, не в силах заставить себя заняться даже шхуной. А потом объявили эвакуацию.
Видеовызов Джея застал ее в дверях. Договорились встретиться вечером у нее дома. Джером пришел собранный, подтянутый и не по-мальчишески серьезный. Волей или неволей – сын контр-адмирала дантийского флота. Эсти вдруг поняла, как мало она его знает.
Выложив все, что удалось выяснить про нападение Зенора и доблестных защитников планеты, Джей, ходивший из угла в угол, остановился перевести дыхание. Фронтовой расклад не утешал. Зенор атаковал массированно, не жалея ни техники, ни людей, а значит, и того и другого у них было не просто достаточно – намного больше, чем у дантийцев. Две атаки провалились, но Данта потеряла слишком много, чтобы удержать позиции. Шло отступление, эвакуация стала неизбежной. Не то чтобы от зенорийцев ждали каких-то страшных зверств или ужасов, но война есть война, никто не будет разбираться, почему ракеты взорвались в мирной деревне, а не на военном аэродроме и почему лазерная пушка выжгла половину населения города, а не склады боеприпасов.
– Я полечу к папе, – сказала Эсфирь.
– С ума сошла?! Зачем? И как? – ошеломленно проговорил Джей.
– Да хоть бы и на папином челноке.
– Ты что, тебя никуда не пустят. Орбита полностью закрыта. На подходе к Данте уже вовсю идут сражения. Право на старт имеют только военные корабли и эвакуационный транспорт. Или специальное разрешение нужно получать, а тебе его никто не даст. Если честно, я сам тебя никуда не пущу. Ближайший к нам пункт эвакуации в часе езды, моя тетя с племянниками давно собра…
– От отца уже три недели ни одной весточки, – прервала его Эсфирь. – Я полечу.
Джей с размаху сел на диван, так что застонали пружины.
– Сумасшедшая. Не пущу.
Эсфирь медленно покачала головой.
– Ты же знаешь, что не помешаешь мне.
Пальцы Джея сжались в кулаки и долго не разжимались. Наконец он поднялся.
– Ладно, попробую договориться с Чезаре.
– А чем он может помочь? – удивилась девушка.
– Он – пресса. Думаю, шанс есть.
Спустя час интенсивных переговоров Джей повернулся к Эсти и скомандовал:
– Так, бери самое необходимое, чтобы в небольшую сумку влезло, и едем. В пять утра Чезаре встретит нас возле космодрома. Летим вместе с журналистами, аккредитацию нам с тобой выдадут на месте.
Эсфирь подпрыгнула от радости и повисла на шее у Джерома. На мгновение он растерялся, но в следующее – обнял девушку и крепко прижал к себе. А вот поцелуй вышел как-то сам собой и получился одновременно робким, неуклюжим и очень жарким. Лишь когда Джей, осмелев, решился поцеловать и теплую, загорелую шею, Эсфирь обрела способность мыслить и, мягко положив ладошку ему на плечо, чуть отодвинула от себя.
Оба тут же запунцовели. Сделав вид, будто нужно срочно собираться, разбежались по разным углам.
Всю дорогу до космодрома Эсфирь проспала на плече у Джея; добирались скоростным поездом, так было удобнее всего. В четыре утра пришлось
