Молодчик закончит на плахе, по опыту заключил Тао, если только не угодит в петлю раньше. Таких, как…
Он не додумал, потому что входная дверь жилого строения вдруг распахнулась и на крыльцо ступила девушка. Рослая, стройная, черноволосая и кареглазая красавица лет двадцати. У Тао перехватило дыхание – варварка была чудо как хороша.
– Кто это? – обернулся он к Эшмаю.
– Марица, господин творец. Мастер Трой сестра.
Девушка застыла на крыльце, уцепившись за резные перила и глядя на незваного гостя с явственной неприязнью. Тао почувствовал, как мужское желание властно накатывает на него, кружит голову и наливает кровью чресла.
– Она пойдет со мной, – бросил он оборванцу, – скажи ей, что она прекрасна и я хочу ее.
Эшмай разразился гортанным местным говором, и Тао внезапно устыдился. Он огрубел в этой глуши. Стал циничен и разучился ухаживать за женщинами. Попробовал бы он сказать такое имперской девушке – пощечиной бы не отделался.
Девушка, не сводя с Тао взгляда, спустилась с крыльца. Он шагнул ей навстречу, протянул руки, прилившая к лицу кровь заплетала, туманила мысли и расслабляла тело. Поэтому выскочившего из мастерской и молча бросившегося на него кузнеца с молотом в руках Тао заметил, лишь когда тот был уже в пяти шагах.
Навыки фехтовальщика сработали прежде, чем творец понял, что атакован. Он отскочил в сторону, выдернул из ножен клинок. С разворотом, с оттяжкой нанес удар. Тонкое стальное лезвие, стократно усиленное боевым творением, развалило кузнечный молот пополам. Атакующий споткнулся, не устоял на ногах и с ходу сунулся лицом в землю.
– Илай! Наконец-то! Наконец-то ты вернулся!
Заплаканная Ладица бросилась на шею брату. Илай оторопел. Заветам чинителей он решил следовать слепо и еще затемно покинул город, чтобы поразить дикого зверя. Когда рассвело, пошел дождь, но Илай не обращал внимания. Он бродил по редколесьям, взбирался на холмы, спускался в распадки, продирался через буреломы. К полудню дождь ослаб, ветер проредил тучи, к трем пополудни и вовсе смел их с небосвода. Все, кроме одной, хмурой, нахохлившейся и упрямо тянущейся вслед за уплывающим к западному горизонту солнцем. Когда туча выпростала сизое щупальце и уцепилась за обод солнечного диска, Илай наткнулся на кабаний след.
– Что случилось? – пробормотал Илай, обнимая сестру за плечи.
– Трой… Творцы, – лепетала Ладица сквозь всхлипы. – Они забрали Троя. И Марицу.
Творца, рослого плечистого красавца с вьющимися золотистыми волосами до плеч, привел толмач-грамотей Эшмай. Трой взялся перековать охромевшего жеребца, и тут на свою беду на крыльцо вышла Марица.
– Творец… Он сказал… Эшмай сказал… – сбивчиво причитала Ладица. – Что творец хочет. Хочет…
– Что сказал?! – тряхнув сестру за плечи, рявкнул Илай. – Чего он хочет?
Ладица охнула, лицом ткнулась ему в грудь.
– Ее. Как… Эшмай перетолмачил. Как женщину. Трой услышал и бросился на творца с молотом. И тот… Тот срубил его на бегу.
– Насмерть? – ахнул Илай. – Да приди же в себя!
Ладица перевела дух.
– Нет, – замотала она головой. – Не насмерть, только лишь оглушил. На крики прискакали еще двое. Те, что вечно наливаются пивом в трактире. Они связали Троя, перекинули через седло и увезли с собой.
– А Марицу?
Сестра подняла на Илая заплаканные глаза.
– Я до сих пор не могу поверить. Марица пошла сама.
– Как это сама?
– Да так. Творец прокричал что-то на своей тарабарщине, и Марица пошла за ним. Словно неживая. Словно во сне. Он помог ей забраться в седло, сам запрыгнул сзади и увез.
Илай отстранил сестру.
– Это была не тарабарщина, – проговорил он твердо. – Я знаю, что это было. Собирайся!
– Куда собираться? – опешила Ладица. – Зачем?
