пятна крови. Но она продолжала стоять. Она исцелялась так же быстро, как пули проходили сквозь ее тело и падали вниз, не причиняя ей никакого вреда.
Дрюскели уставились на Нину. Та расхохоталась.
– Вы слишком привыкли к пленным гришам. Мы очень ручные в клетках.
– Есть и другие способы укрощения, – сказал Брум, доставая длинный хлыст из-за ремня, похожий на тот, который использовал Ларс. – Твоя сила не действует на нас, ведьма, и наше дело – праведное.
– На вас – нет, – ответила Нина, поднимая руки. – А вот на них – вполне.
За спинами дрюскелей начали подниматься фьерданские солдаты, которых Нина погрузила в сон. Их лица совершенно ничего не выражали. Один вырвал хлыст из рук Брума, другие снимали капюшоны и маски с ошеломленных дрюскелей, тем самым делая их уязвимыми.
Нина сжала пальцы, и дрюскели выпустили оружие и схватились за головы, крича от боли.
– За мою страну! – воскликнула девушка. – За мой народ! За каждого ребенка, которого вы отправили на костер. Пожинай то, что посеял, Ярл Брум!
Матиас наблюдал, как дрюскели дергались и бились в судорогах, кровь текла из их ушей и глаз. Другие фьерданские солдаты просто безучастно смотрели на происходящее. Все крики слились в единый гул. Клаас, который напился с ним в Авфалле. Гьерт, который научил его волка есть с рук. Они были чудовищами. Матиас знал это, но они также были мальчиками, такими же, как он, которых научили ненавидеть и бояться.
– Нина, – позвал он, все еще прижимая руку к гладкой коже на своей груди, где должна была быть рана от пули. – Нина, пожалуйста.
– Ты же знаешь, что они не проявили бы к тебе милосердия, Матиас.
– Знаю. Знаю. Но пусть лучше живут с позором.
Она колебалась.
– Нина, ты научила меня, как стать лучше. Их тоже можно научить.
Девушка перевела на него взгляд. Ее зеленые, как густой лес, глаза свирепо смотрели на него, зрачки были, как темные колодцы. Воздух вокруг Нины замерцал с новой силой, словно внутри нее горел тайный огонь.
– Они боятся тебя, как когда-то боялся я. Как когда-то ты боялась меня. Мы все чьи-то чудища, Нина.
Долгий миг она изучала его лицо. Наконец девушка опустила руки, и дрюскели, всхлипывая, рухнули на землю. Солдаты опять погрузились в сон. Ее рука снова взмыла в воздух, и Брум завопил. Он прижал руки к голове, и между его пальцев потекла кровь.
– Он выживет? – спросил Матиас.
– Да, – ответила Нина, поднимаясь на шхуну. – Просто облысеет.
Шпект выкрикивал команды, и «Феролинд» выходил из гавани, набирая скорость со вздувшимися от ветра парусами. Никто не бежал по докам, чтобы остановить их. Никто не стрелял с кораблей или из пушек. Никто не выносил последнее предупреждение и не подавал сигнал артиллерии наверху. Эльдерклок продолжал звенеть, но никто не обращал на него внимания. Корабль исчез в бескрайнем черном морском убежище, оставляя за кормой одни страдания.
Святые благословили их сильным ветром. Инеж чувствовала, как развеваются ее волосы, и не могла не думать о том, что приближается буря.
Как только они поднялись на палубу, Матиас повернулся к Кювею:
– Сколько времени это продлится?
Шуханец немного знал керчийский, но Нине приходилось иногда переводить. Делала она это рассеянно, ее глаза блуждали.
– Эйфория продлится около часа или двух. Зависит от того, сколько потребуется ее организму, чтобы переваривать такую большую дозу.
– Почему ты не можешь просто достать его из своего тела, как пули? – в отчаянии спросил Матиас у Нины.
– Не сработает, – ответил Кювей. – Даже если бы она могла остановить ломку на достаточно долгий период, чтобы начать очищать свое тело, она утратит способность вытаскивать из себя парем прежде, чем тот весь не выведется. Нужен другой корпориал, принимающий парем, чтобы добиться этого.
– Что препарат с ней сделает? – поинтересовался Уайлен.
– Ты сам видел, – сказал Хельвар с горечью в голосе. – Мы знаем, что произойдет.
Каз скрестил руки.
– Как все начнется?
– Ломота в теле, озноб, как при обычной простуде, – пояснил Кювей. – Затем появляется своего рода гиперчувствительность, сопровождаемая дрожью и ломкой.
– У тебя есть еще парем? – спросил Матиас.
– Да.
– Достаточно, чтобы довезти ее до Кеттердама?
