Шестерка воронов

– Нет, не просто. Когда ты досаждаешь другим бандам – это бизнес. Но с Пеккой Роллинсом – это личное.

Позже Каз сам недоумевал, зачем он это сказал. Он никогда никому этого не рассказывал, никогда не произносил эти слова вслух. Но в тот момент Каз взглянул на паруса над ними и произнес:

– Пекка Роллинс убил моего брата.

Ему не нужно было видеть лицо Инеж, чтобы ощутить, как она потрясена.

– У тебя был брат?

– У меня много чего было, – пробормотал он себе под нос.

– Мне жаль.

Хотел ли он ее сочувствия? Может, поэтому он ей все рассказал?

– Каз… – девушка запнулась. Что она теперь сделает? Попытается утешить его, погладив по руке? Скажет, что понимает его чувства? – Я помолюсь за него. Чтобы он обрел покой в том мире, если в этом он был его лишен.

Бреккер повернул голову. Они сидели так близко друг к другу, что почти касались плечами. Ее карие глаза были такими темными, что казались черными, а волосы в кои веки были распущены. Обычно Инеж собирала их в безжалостно тугой пучок. Даже сама мысль о такой близости с кем-то должна была вызвать у Каза отвращение. Вместо этого он подумал: «Что, если я придвинусь чуть ближе?»

– Мне не нужны твои молитвы.

– Тогда чего ты хочешь?

На ум с легкостью пришли старые ответы: «Денег. Отмщения. Чтобы голос Джорди навсегда затих в моей голове». Но другой ответ зародился внутри него, оглушительный, настойчивый и непрошенный: «Тебя, Инеж. Тебя».

Парень пожал плечами и отвернулся.

– Умереть под весом собственного золота.

Сулийка вздохнула.

– Тогда я помолюсь, чтобы ты получил все, чего желаешь.

– Снова молитвы? – спросил Каз. – А чего хочешь ты, Призрак?

– Повернуться спиной к Кеттердаму и никогда больше не слышать этого названия.

«Хорошо». Ему понадобится новый паук, но зато он избавится от того, что его отвлекает.

– Твоя доля из улова в тридцать миллионов крюге поможет осуществить эту мечту. – Бреккер поднялся на ноги. – Так что побереги свои молитвы для хорошей погоды и глупых стражников. А меня просто оставь в покое.

Каз заковылял к носу корабля, злясь на самого себя и на Инеж. Зачем он искал повода поговорить с ней? Почему рассказал о Джорди? Он был раздраженным и невнимательным уже несколько дней. Бреккер привык к тому, что Призрак всегда рядом – кормит воронов за его окном, точит свои ножи, пока он работает за столом, порицает его своими сулийскими пословицами. Ему не нужна Инеж. Он просто хотел, чтобы их привычная жизнь вернулась.

Каз оперся о перила шхуны. Он уже жалел, что рассказал о брате. Даже несколько слов пробудили в нем воспоминания, которые теперь отвлекали внимание. Что он сказал Хейлсу на Бирже? «Я один из тех подонков, которых делают только в Бочке». Очередная ложь, очередной кусочек мифа, который он сам сочинил.

Их отца раздавило плугом. Его внутренности лежали по всему полю, как влажные красные цветы. После смерти отца Джорди продал ферму. Много денег с нее они не получили, потому что пришлось выплатить все долги, а ферма была заложена и перезаложена. Но им хватило бы средств, чтобы, добравшись до Кеттердама, жить скромно, но достойно довольно долгое время.

Казу было девять. Он все еще скучал по отцу и боялся покидать родной дом, единственный, который он знал. Мальчик крепко держался за руку брата, пока они преодолевали мили приятной холмистой местности, за которой их ждал один из главных водных путей. Там они прыгнули на корабль, везущий урожай в Кеттердам.

– Что будет, когда мы доплывем туда? – спросил он у Джорди.

– Я устроюсь посыльным на Биржу, потом клерком. Стану акционером, а со временем и приличным купцом, и заработаю большое состояние.

– А я?

– Ты пойдешь в школу.

– Почему ты не пойдешь?

Брат засмеялся.

– Я слишком взрослый для школы. И слишком умный.

Первые несколько дней в городе были именно такими, как обещал Джорди. Они гуляли вдоль огромной выгнутой гавани, известной как Крышка, затем по Восточному Обручу, чтобы посмотреть на все игорные дома. На юг особо не совались, так как их предупредили, что там опасно бродить по улицам. Они