Сицилиани. В качестве представителей других стран в ней участвовали: англичанин подполк. Гренвиль-Бэкер, француз майор Грюсс, а также представители «угнетенных народов», которые «лучше всего» могли договориться со своими соплеменниками за рубежом. [213]
Ежедневно на фронте ори помощи самолетов, снарядов, ракет и патрулей распространялось около миллиона экземпляров листовок. Поставленные в окопах граммофоны призывали на славянских языках переходить на сторону противника. Работа в глубоком тылу велась при помощи «гражданских каналов» организации» Геста и через голландцев, швейцарцев и испанцев, разъезжавших по Австрии и Германии под видом коммерсантов. Агент агитационной организации Джексон приобрел в Роттердаме типографию, издавал информационный бюллетень, скупал голландские газеты, учреждал пункты по конспиративной пересылке агитационных материалов и попутно занимался военным шпионажем совместно с Тинслей.
Естественно, эта активная пропаганда опиралась на известные чешские и югославские круги, на поляков и румын. Очень умело подчеркивалась опасность, связанная с подчинением Австро-Венгрии германскому политическому и экономическому влиянию. Всемерно были использованы утверждения князя Лихновского и Мюлона об Австрии как главном виновнике войны. Различные австрийские и венгерские газеты содержали очень много материала.
Уже в 1917 г. враждебные нам газеты без труда находили в наших изданиях материал для пропаганды. Так, например, «Газетт де Лозанн» от 7 сентября 1917 г. просто перепечатала перевод статьи из «Арбейтер Цейтунг». Министерство иностранных дел согласилось запретить вывоз этой газеты за границу. Когда в июне 1918 г. главное командование запретило посылку на фронт этой газеты и некоторых других изданий, один из пунктов обратился с жалобой к начальнику генштаба главного командования. Ему было указано, что неприятельская пропаганда особенно охотно пользуется цитатами из социал- демократической прессы. В марте 1918 г. министр внутренних дел решился закрыть газету «Абенд» за деморализующую манеру изложения, а газете «Арбейтер Цейтунг» было сделано предупреждение о недопустимости постоянного высмеивания армии и нападок на союзников.
Американцы тоже стали принимать участие в пропаганде. В 1918 г. мы узнали о созыве в Вашингтоне совещания по пропаганде. На этом совещании, где присутствовал и Нортклифф, было намечено организовать массовую агитацию, главным образом при помощи интернированных австрийцев, затем организовать отделения для контрабандной отправки литературы в Голландию, Швецию, Данию и Швейцарию. Прокламации намечено было отправлять в упаковке продовольственных [214] грузов. Для целей пропаганды американцы увеличили персонал своего консульства в Швейцарии и организовали такие же отделения в Голландии.
Итальянцы имели, помимо Рима, центр пропаганды в Берне, во главе с профессором Боргезе. Под влиянием нужды итальянцы охотно внимали советам о сближении с югославянами, их соперниками на Адриатическом море. В начале 1918 г. было приступлено к переговорам. Югославскому комитету разрешено было делегировать в итальянскую главную квартиру своего представителя, д-ра Ямбришак, который уже заслужил печальную славу как организатор сербских добровольцев в России, из-за плохого вооружения служивших пушечным мясом.
Итальянцы не отклонили помощи со стороны чехов. Подполковник Штефаник уговорил правительство сформировать одну чехословацкую бригаду. Военный министр ген. Альфиери не дал на это своего согласия. Наконец, 21 марта 1918: г. он вышел в отставку. Его преемник ген. Зупелли был уступчивее. Все же он настоял, чтобы небольшому соединению в 8 000 чел. было присвоено название «экспедиционного корпуса франко-чешской армии». Газеты Антанты возвещали, что в мае эта бригада получила боевое крещение. Однако наш источник сообщал из Парижа, что главной задачей бригады было переманивание солдат-славян. Итальянский генштаб сам не очень верил е эту затею, о чем говорил найденный в пулеметном убежище в Фагаре приказ, в котором штаб настоятельно требовал поддержки чехословацкой пропаганды.
В апреле 1918 г. в Риме состоялась конференция «угнетенных народов Австро-Венгрии», на которой присутствовали также Стид и Уатсон.
Само собою разумеется, что перебежчики, служившие в легионах, попав в наши руки, подвергались смертной казни. Однако за все лето на итальянском фронте эта участь постигла всего лишь 37 изменников, сказавшихся чересчур неосторожными.
На основе работы цензуры при центральном справочном бюро, д-р Милан Годжа сделал 5 июля 1918 г. доклад, подчеркнувший те репрессивные меры, которыми наших пленных заставляли вступать в легионы. Один из пленных писал: «С нами, славянами, здесь поступают мерзко, нас заставляют сражаться против нашей родины». Аналогичные сообщения часто встречались в переписке. Нередко выявлялось не только патриотическое разочарование, но и политическое отрезвление в отношении Антанты. «Какое безобразие, что они не могут победить без помощи военнопленных», — писал один из них. [215] Один из пленных офицеров резко жаловался на действия майора Деварда и его помощников в лагере в Кирсанове. Его и еще 25 других офицеров морили голодом за то, что они остались верными, с опозданием выдавали жалование и применяли другие меры воздействия.
Противники, не оправившиеся с нашей вооруженной силой, пытались взорвать нас изнутри. Борьба с этой подрывной работой легла на плечи контрразведки, силы которой стали уже недостаточными для выполнения многочисленных задач.
Военные успехи позволили отодвинуть рубеж непосредственной фронтовой зоны до государственной границы. Расширенная фронтовая зона начиналась у Форальберга. Вследствие недостатка в личном составе, в начале 1918 г. пришлось почти полностью ликвидировать кордон, заграждавший фронтовую зону, в связи с чем особое значение приобрел подвижной контроль проезжавших. Однако расстроенный и сильно перегруженный железнодорожный транспорт в то время находился в весьма плачевном положении. Пассажирские вагоны постоянно были переполнены. Это усложняло контроль и позволяло пробираться беглым военнопленным и прочим, не имевшим документов. Подделка проездных документов стала выгодным занятием. Фабрикация их процветала преимущественно в Будапеште. Просроченные документы здесь снова превращались в действительные. Для борьбы с этим явлением личный состав контроля на транспорте был усилен 150 офицерами и 4 000 солдат и унтер-офицеров. В период с 1 мая по 31 августа 1918 г. было задержано 80000 военнослужащих без документов или с просроченными документами, в том числе 3 000 дезертиров.
Нужда и моральный упадок не только сделали обыденным явлением кражи на вокзалах и в вагонах, но вызвали также к жизни целые бандитские шайки, устраивавшие ограбления товарных поездов и станционных складов. К розыскам преступников была привлечена жандармерия, к охране станций и складов — военная полиция, которые этим отрывались от своих прямых обязанностей. Все же принятых мер было недостаточно. Ясно было, что контроль на транспорте нуждался е значительно большем расширении, особенно в Венгрии, где он был совершенно неудовлетворителен. Для охраны железнодорожных линий от бандитов приходилось пользоваться силами войсковых частей, отведенных в тыл для восстановления.
Устрашающе росло количество дезертиров, объединявшихся в вооруженные банды. Ходили слухи о регулярных бандитских организациях в Хорватии и Богемии, так называемых «зеленых». [216] Для борьбы с бандитизмом власти вынуждены были прибегать к помощи жандармерии и войск. Тысячи дезертиров были пойманы, но все же «зеленые» оставались неистребимыми.
Недостаток в людях вынудил произвести дальнейшее сокращение почтовой цензуры, хотя разведывательное бюро главной квартиры настаивало на ее расширении, так как она имела особо важное значение именно для борьбы с революционным движением. Полк. Эрвин Мюллер из междуведомственной комиссии пытался поправить положение, намереваясь организовать цензуру в важных промышленных районах, но вследствие сопротивления министра торговли это не удалось осуществить.
В обязанности военных органов не входили систематическая пропаганда за целость и необходимость монархии, в противовес сепаратистским стремлениям. Все же разведывательное бюро внесло и здесь свою лепту, составляя соответствующие брошюры, распространяя их за границей и ведя пропаганду в рядах неприятельской армии.
Однако в начале 1918 г. дело пропаганды, ввиду необходимости разгрузить разведывательную службу, было передано оперативному отделению главной квартиры. В связи с трудностями этой работы в условиях гористой местности, наличия водного рубежа р. Пиаве и бдительного надзора неприятельской контрразведки, оперативное отделение быстро охладело к этой работе и совершенно прекратило отправку патрулей и офицеров-пропагандистов. Между тем пропаганда, базировавшаяся на использовании стремлений к миру, могла бы дать в это время крупные результаты. Вместе с тем итальянцам было бы не так легко искусственно создать «победное настроение» после сражения на р. Пиаве.
Ослабление газетной цензуры произвело удручающее впечатление на всех, кому были дороги интересы монархии и командования. Министерство юстиции чрезвычайно гордилось тем, что за десять месяцев до июля 1918 г. было 160 конфискаций, в среднем 16 в месяц. И этим оно думало спасти государство. В Богемии газета Крамаржа «Народны Листы» в конце концов была закрыта, но ходатайство военного командования о просмотре бухгалтерских книг с целью выяснить зарубежные источники финансирования было отклонено.
Несмотря на все трудности и препятствия, контрразведка неуклонно выполняла свой долг и по мере сил предотвращала распространение революционной пропаганды из-за рубежа. Изъятие прокламаций и пропагандистской литературы, конспиративно [217] доставленной из-за границы, и розыск тайных радиостанций, служивших для пропаганды и связи с зарубежными заговорщиками, не могли дать крупных результатов. Это были лишь внешние проявления болезни, глубокие причины которой требовали серьезного оперативного вмешательства, а этому противились общие тенденции правительства.
В начале 1918 г. в Цюрихе состоялся съезд международного католического союза. Спустя 3 дня после его закрытия через цензурный отдел в Фельдкирхе прошла открытка с сообщением о том, что один из участников съезда вступил в переговоры с представителями американского правительства. Кто был этот участник, выяснилось из письма надворного советника Ламмаш к его дочери от 31 января 1918 г., в котором он сообщал о своем отъезде в Берн для переговоров с представителями Вильсона. С такой откровенностью в дипломатических делах плохо вязалась конспиративность в переписке этого миротворца, которая велась в невинном «коммерческом» стиле: император Карл фигурировал, как «заведующий книгоиздательством»; «Отто» (граф Чернин) выпускал «афоризмы», Мейнл — «выдвигал прекрасные предложения по перестройке школьного здания» и т. д.
Развитие событий внутри Австро-Венгрии внушало опасения. Трудности продовольственного снабжения, бессилие борьбы со спекулянтами и рвачами усиливали недовольство, вызванное голодом и нуждой. Это недовольство сделалось лучшим союзником всех элементов, стремившихся к государственному перевороту. Контрразведка была в этом отношении беспомощна, так как ей не было дано права применять серьезные меры воздействия. Она ограничивалась тем, что регистрировала симптомы надвигавшейся грозы.
Контрразведка давно уже стремилась раскрыть связь чехов с зарубежными центрами антиавстрийского движения. Окольный путь через Германию все еще оставался открытым, ввиду чего в январе 1918 г. в Фельдкирхе была создана конференция разведывательных органов, признавшая необходимым организацию разведывательного пункта в Мюнхене. Однако это решение было проведено в жизнь лишь в сентябре. Тем временем чешская разведка, имевшая свои ячейки при французских консульствах в Цюрихе и Женеве, могла по-прежнему переправлять свою корреспонденцию через Баварию. Еще легче было чехам в Париже, так как к их услугам было аргентинское посольство в Вене, а также и болгарские дипломатические курьеры. Неудивительно, что чехи в Австрии были отлично информированы о событиях во всем мире. Кроме того, их усиленно [218] поддерживали соплеменники, служившие в австрийских государственных органах.
После революции в России поляки стали склоняться на сторону центральных держав, но присоединение Холмщины по Брестскому миру к Украине вызвало среди них негодование. Вначале возбуждение обнаружилось в польском вспомогательном корпусе, сделавшем попытку пробиться в Россию в районе Черновиц на соединение с тремя польскими корпусами, симпатизировавшими Антанте. Во главе заговора стоял полк. Иосиф Галлер, которому удалось
