На алтарь она взобралась куда как ловчей, чем в первый раз, видать, опыт сказался.
— А мне сидеть или легчи можно?
— Лечь. — Клементина все еще хмурилась, возмущенная этакой девичьей вольностью. Можно подумать, она зарок давала в жертву исключительно трезвых девиц приносить.
Но спорить Тиана не стала, улеглась на алтаре, поерзала.
— Жестко, — пожаловалась она. — И узковат маленько… ладно, я в кости неширокая, а вон, скажем, Ядзите, той вовсе неудобственно лежать было б. Не повернешься даже.
— Зачем ворочаться? — Клементина приблизилась, но встала у изголовья так, что Тиане, беседуя с дорогой наставницей, пришлось выворачивать голову.
— Ну мало ли… нет, я понимаю, что вот тут у вас действо… свои планы… но вот представьте, скажем, что положили вас на алтарь…
…этакое Клементине представлять не хотелось.
— И вот вы лежите, готовитесь морально, как приличной жертве полагается, а тут раз — и в боку засвербело. Или пятка, скажем, зачесалася… и что делать-то? Вот как-то с зудящею пяткой торжественность момента теряется…
Демон фыркнул.
Мазена, прижав руки к вискам, отстраненно произнесла:
— Знаете… мне как-то даже жаль, что она помрет… этакая редкостная дурость…
— Сами вы, Мазена, дура, — обиженно отозвалась Тиана, которая ерзала, стараясь улечься на алтаре пряменько, аккуратненько, как должно лежать пристойной жертве. Но не выходило. Во-первых, алтарь и вправду был невероятно узким, и каждое движение грозило панночке Белопольской позорным падением. Во-вторых, на алтаре категорически не желал умещаться хвост. Он сползал то на одну сторону, то на другую, повисая печально, и пуховка щекотала огненные письмена.
— Все, — сказала Тиана, сложивши руки на высокой груди. — Улеглася я. Красиво?
— Очень. — Демон обошел жертву стороной. Уж он-то в девственницах толк знал, правда, до сего дня ему не попадались такие, чтобы сами на алтарь лезли и с полным осознанием серьезности момента. Оттого к Тиане демон преисполнился уважения.
И старательно расправил складочки платья. И руки передвинул чуть ниже, на живот, а когда панночка приоткрыла глаз, черный и лукавый, как сама предвечная бездна, демон пояснил:
— Бить надобно в сердце, а сквозь руки неудобно.
Этот аргумент Тиана уважила.
— Может, медальон снять? — Клементина встала по левую сторону алтаря. — А то вдруг помешает.
— Не снимается, — вместо Тианы ответил Матеуш. — Уж больно зачарованный.
— Ничего, я его в стороночку сдвину… вы ж меня в жертву приносить будете, а не…
Демон кивнул, что именно так, именно в жертву, а все остальное — сие исключительно фантазии неких дев… одна из искомых дев густо покраснела, представив ключевую сцену новой истории, в каковой бедную жертву демон лишит невинности прямо на алтаре…
…жертва сопротивлялась. Сначала.
— А вы заклятье читать будете? — поинтересовалась Тиана, вновь глаза закрывая. — Если будете, то тогда не над ухом, ладно? А то я жуть до чего не люблю, когда над ухом болбочут… отвлекает.
Тиана еще немного поерзала и, выдохнув, сказала:
— Усе. Режьте. Готовая я…
…далеко, за гранью, рассмеялся тот, чье имя Себастьян поклялся более вслух не произносить. И смех его заставил содрогнуться что дом, что черный алтарь, что демона.
Клементина посерела.
А Ядзита закрыла ладонями уши.
— Он…
— Он рядом, — сказал демон, сгибаясь в поклоне. — Он грядет!
И Клементина заговорила. Себастьяну не был знаком этот язык, сухой, ломкий, слова которого легко слетали с губ серой панны.
С каждым — грань истончалась.
Ядзита, закрыв глаза, принялась раскачиваться и медленным, будто бы танцующим шагом приблизилась к алтарю. Бледная кожа ее стала еще белей, под нею проступили черные ленты сосудов, а губы посинели, словно у покойницы.
— Эк вас… — пробормотала Тиана, которая, однако, лежала смирно, не делая попыток алтарь покинуть. Вряд ли бы ей, конечно, позволили, но все ж…
