…их полковой мертвяков не допрашивал, но шеи рубил и в рот засовывал железную монету, приговаривая, что так оно надежней.
Освящал.
И три дня держал в свинцовом гробу, и только потом, ежели мертвяк вел себя обыкновенно, гроб отправляли домой, ну или на старое кладбище, которое давно уже выбралось за низкую оградку. Вспомнилась и она, и кресты, что вылизанные дождями, что новенькие из светлого дерева…
Аврелий Яковлевич, вставши на колени, раскрыл мертвяку глаза и капнул чем-то черным, дегтярным. Жаровенку распалил, кинул жменю травок, от которых по гостиной поплыл яркий мятный аромат…
— Вставай, — велел он глухим рычащим басом — и был услышан.
Пан Острожский нелепо дернулся и захрипел:
— Поможите…
— Поможем, — пообещал ему Аврелий Яковлевич.
— Поможите… убивают! — Мертвяк, который выглядел до отвращения живым — и рука Лихо сама легла на рукоять револьвера, — перевернулся, встал на колени. — Развяжи меня, мил-человек!
— Конечно, развяжу…
— Сейчас?
— А то когда ж? Ползи сюда…
— Я тебя не вижу, — пожаловался мертвяк, поводя головой влево и вправо, ноздри его раздувались, средь всех запахов выискивая один — обидчика.
— А ты на голос…
И пополз, изгибаясь всем телом, дергаясь, шипя от натуги. Дополз до меловой черты и уперся.
— Выпусти… — заныл высоким, тонким голосом, от которого задребезжали хрустальные подвесы на люстре. — Выпусти… выпусти…
— Выпущу. Если договоримся.
Мертвяк зашипел и вывалил черный распухший язык, длинный и подвижный, будто бы не язык даже, а болотная гадюка, что вылезла из расщелины рта.
— Раньше в миру случалось бывать? — Аврелий Яковлевич языка не испугался, как и бурых, будто гнилые яблоки, бельм мертвяка.
— С-с-лучалось.
— Часто ходишь?
— Час-с-сто…
— Зачем посылают?
— За девками… ей девки нужны… одних прислугой брал… на других ж-женился…
Лихо стиснул кулаки, приказывая себе молчать, хоть бы другая, звериная часть натуры требовала довершить начатое и упокоить мертвяка уже насовсем.
— И сколько у тебя жен перебывало?
— Дюжина… без-с-с-с одной. Помеш-шали… он помеш-ш-шал… плохая с-собака. — Мертвец повернулся к Лихо, и тот не удержался, ответил рыком.
— Сидеть, — рявкнул Аврелий Яковлевич. — Зачем тебе женщины?
— Девуш-ш-шки… не мне, ей нужны. Пьет… с-силу пьет… крас-сивая.
— Красивая — это аргумент… она здесь?
— С-з-сдесь…
— Самолично, значит, явилась… и зачем ей купеческая дочь? Не так молода, не особо красива… Лихо, тебя не спрашивают. Ко всему, уже не девица. Лихо, еще раз пасть откроешь, и за дверь выставлю…
— Ей — нет. Мне нуж-шно. Деньги. Уехать. Она с-з-сказала, награда… з-заслужил.
— Награда, значит… — Аврелий Яковлевич дернул себя за бороду, выдрав клок темных волос, которые, не глядя, кинул на жаровню. — Имя ее знаешь?
— Нет.
— А что знаешь?
— А что ты мне дашь? — поинтересовался мертвяк, устраиваясь на границе мелового круга. — Крови хочу.
И черный язык скользнул по темным же губам.
— Крови, значит…
— Ее крови…