— Колдовкиной?
— Девкиной, — уточнил мертвяк, не спуская с Лихо гнилых глаз. В них чудилось издевательство. — Много…
— Обойдешься.
— Я? Обойдусь, ведьмак… а вот ты… она з-с-знает о тебе… она тебя не боитс-ся… у тебя не хватит с-сил… думай… что тебе одна девка? Одной больше, одной меньше…
Мертвяк полз вдоль границы круга и на Лихо уже не глядел. О нет, он боялся оторвать взгляд от Аврелия Яковлевича, который явно задумался.
Сомневается?
И вправду, если Хозяйка Серых земель вышла на охоту… если она сильнее ведьмака, а по всему так и выходит, то остановить ее — первейший долг…
— Ты же с-сам баб не любиш-шь… — с тихим шипением продолжал уговаривать мертвяк, и черный язык его дергался судорожно. — Твари… хитрые твари… коварные… она раз-с-сгуляется… ус-строит тут кровавый век… решайся, ведьмак… с-сотни погибнут. Тыс-сяч-ши… ш-сто такое одна ж-жизнь против многих…
— Ничего, ты прав, — сказал Аврелий Яковлевич, — один или сотня… один или тысяча… Хельмова арифметика… а я, человек простой, не ученый… с арифметикою у меня никогда-то не ладилось.
И руку выкинул, незримую стену пробив. Отпрянуть мертвяк не успел, темные пальцы ведьмака впились в голову, и та заскрипела.
— Имя!
Пан Острожский завыл, а из-под ведьмачьих пальцев полилось темное…
— Имя, чтоб тебя…
— Не з-снаю… пус-сти… — Мертвяк вдруг затих.
И язык перестал дергаться.
Под рукой Аврелия Яковлевича кипела, пузырилась плоть, облезала лохмотьями. И вонь от нее, гниющей, была нестерпима. Лихо зажал нос рукавом, с трудом сдерживая рвотные позывы.
— Имя… смотри, я ж тебя и без упокоения оставить могу…
Пальцы погружались все глубже, и мертвяк вдруг заскулил, а Лихо понял: скажет. И пан Острожский, втянув в рот язык-гадюку, заскулил.
— Имя… — глухо повторил ведьмак.
— Обойдешься, — вдруг ответил ему пан Острожский тоненьким женским голосом. — Какой ты, однако, любопытный, Аврельюшка…
Труп вспыхнул зеленым гнилым пламенем. Оно пожирало тело быстро, как-то жадно и норовило зацепиться и за ведьмаковскую руку, но оказалось способно лишь слизать крупицы чужой плоти.
— Вот оно как, — задумчиво произнес Аврелий Яковлевич, глядя на черную лужицу, что растеклась по паркету. — Бывает-с… ты, крестничек, если блевать тянет, то не стыдись… туалет там…
Отказываться от предложения столь щедрого Лихо не стал.
Рвало его долго, а когда вернулся, обнаружил, что Аврелий Яковлевич окошко открыл, а на черную лужицу бросил покрывало с кресла, и вид розового банта, вполне себе мирного, вызвал новый приступ дурноты.
— От так оно и бывает. — Устроившись на широком подоконнике, Аврелий Яковлевич крошил местным ленивым голубям остатки булки. Голуби булку клевали и курлыкали. — Иди, крестничек… и не бойся, поймаем мы эту паскудину. Ты, главное, себя береги… стать зверем — не так оно и страшно… главное, чтоб душа человеческою оставалась.
— А если…
— Если нет, то я тебя самолично и пристрелю.
— Спасибо.
— Да не за что, дорогой, не за что… братцу своему передай, чтоб не лез голой жопой ежей пугать… тихо пусть сидит…
Лихо передал.
Правда, сомневался, что дорогой брат это предупреждение воспринял всерьез. Сидеть тихо у Себастьяна никогда-то не получалось.
ГЛАВА 9
О происшествиях случайных и решениях скоропалительных