под сердцем черною гадюкой, студит кровь, травит ядом.
– Ева, – пальцы Лихослава зарылись в волосы, – если не хочешь говорить, не мучайся. Я подожду.
– Чего?
– Того, что однажды ты станешь мне доверять…
Поцелуй в висок. И губы мягкие, теплые… и от ласки этой осторожной, от нежности на глаза слезы наворачиваются.
– Тише, Евушка… я не хотел тебя расстроить, не хотел… – Он гладит щеки и влажные ресницы, и, наверное, глупо вот так сейчас плакать, уткнувшись в горячее плечо. Но Евдокия плачет.
Правда, успокаивается она как-то быстро. Слезы эти растопили обиду и боль уняли, и вообще вдруг стало не важным то, что было много лет тому…
– Женщина с прошлым. – Она вытирает глаза и улыбается, пусть пока улыбка и получается кривоватой, но в темноте – не видно.
– Главное, – серьезно отвечает Лихослав, – что и с настоящим и с будущим.
– На самом деле – обыкновенная история о… дурочке и бравом офицере… и тебе действительно интересно?
– Должен же я знать, кого убить придется…
– Кровожадный.
– Есть немного. Особенно ближе к полнолунию…
– Ты серьезно?
Не ответил, но потерся о плечо колючей щекой.
– Ты… не человек ведь?
– Человек, – возразил Лихослав, но добавил: – Большей частью… я ведь рассказывал, что меня навий волк подрал… вот с тех пор и появились кое- какие странности.
– Погоди. – Евдокия нахмурилась, вспоминая, что слышала о навьих волках…
…мало.
…нежить… полуразумная… сильная… стайная…
– Выходит, ты…
– Немного волкодлак. – Лихослав отстранился. И спина закаменела. Ждет? Чего?
– Волкодлак…
– Превращаться я не умею и разум не теряю… но иногда вот… щетина… и клыки тоже.
…и уши заостренные с щеткой по краю.
– Полковой целитель утверждал, что я безопасен. И здесь, в храме, тоже… я к троим жрецам обращался… они полагают, что со временем, когда навий яд из крови выйдет, то стану обратно человеком…
Он говорил глухо, отрывисто, не сводя взгляда с Евдокииного лица.
– Волкодлак, значит. – Она хихикнула, с трудом сдерживая неуместный приступ веселья. – Волкодлак…
И не справляясь с собой, уткнулась в грудь, захохотала.
– Боги милосердные… один нормальный жених нашелся, и тот волкодлак…
Лихослав хмыкнул и осторожно, точно опасаясь напугать, коснулся макушки.
– Ты… не боишься?
– Тебя?
– Ну… да… волкодлаки…
…твари, на полную луну теряющие разум. Кровожадные. Лютые. Но, ежели верить ведьмакам, весьма себе разумные.
– Волкодлаки, они таки… волкодлаки. – Евдокия прижала ладонь к щетинистой щеке. – Не боюсь… подумаешь, волкодлак… маменькины партнеры вот – еще те упыри… один так и вовсе натуральный… а ты… колешься.
– Евдокия, я серьезно…
– И я серьезно – колешься…
– Буду бриться, – пообещал Лихослав, выдыхая, как показалось, с немалым облегчением. – От тебя пахнет вкусно… шоколадом. И еще молоком… на Серых землях молоко дороже вина… и хлеб еще… мука там портится быстро, пара седмиц, и червецы завелись. Откуда берутся – неведомо, но как ни храни… да и не хранят, привозят, пекут… если границы держаться, то ничего так… правда, опара там не поднимается, и хлеб получается на вкус, что бумага. Но постепенно привыкаешь. Да и порой купцы завозят тот, который печеный, нормальный… и молоко… злотень за крынку.
– Сколько?!
Это ж как совести не иметь надобно, чтоб такую цену ставить?!
– Злотень. Ева, это хорошая цена… сама посуди. Скотины там нет, пробовали заводить, да не приживается, не то что коровы или козы, собаки и те
