– Ваша… подопечная вас совсем не кормит?
Странный вопрос.
И взгляд этот… сочувствующий?
– Почему? Кормит, просто работы много, вот и не успела позавтракать.
– И часто у вас… много работы?
– Постоянно.
Лихослав скосил взгляд на руки. И Евдокия тоже посмотрела… нет, хорошие руки, с сильными, квадратных очертаний, ладонями, с пальцами тонкими, изящными даже, но не следовало этой изящностью обманываться. На левом мизинце блестит, переливается всеми оттенками зеленого камешек.
Интересный.
И камешек и перстенек. Оправа простая, грубоватая даже, словно лил ее вовсе не ювелир… а камень? Что за он? Не изумруд явно. Нет, Евдокия не специалистка, однако же не похож на изумруд. И на хризолит… ведьмовской хрусталь?
Вероятнее всего.
И на что заговорен?
Впрочем, вариантов не так уж много. И Евдокия, подавшись вперед, почти опираясь на столик грудью, томно взмахнула ресницами:
– Знаете, мне кажется, что я начинаю вам симпатизировать…
Камешек с готовностью покраснел.
Стало быть, ложь распознает, во всяком случае, откровенную. Лихослав перстенек прикрыл ладонью, но смущения не выказал.
– Устаревшая модель. – Евдокия сцепила руки.
Ее собственный амулет, сделанный в виде сапфировой капельки-подвески, прилип к коже и пока вел себя смирно.
– Вы закажите с привязкой на нагрев…
– Всенепременно, – пробурчал Лихослав, окидывая Евдокию новым цепким взглядом. – Только откуда у бедного улана деньги на новый амулет?
– Оттуда, откуда и на старый.
– В карты выиграл.
…не врет. Во всяком случае, не напрямую. Евдокии ли не знать, сколь разнообразна может быть ложь… впрочем, так даже интересней.
– Много играете? – поинтересовалась она.
– Не больше, чем другие…
– И часто вам везет?
– Случается. Кстати, мне казалось, что это я платил вам за ответы…
– Но вы же вопросов не задаете, так к чему время зря тратить? – Евдокия поставила монетку на ребро. – И все-таки что вы хотели узнать?
– Вы и ваша подопечная… родственницы?
– Да.
– А мужчина, который… с вами…
– Ее отец. Да смотрите вы на свое колечко, не стесняйтесь.
…все равно, если Евдокия не захочет сказать правду, то найдет способ обойти. Маменькины партнеры небось все приходят, амулетами обвешавшись, и даже разлюбезный пан Острожский, мысли о котором не давали Евдокии покоя, не был исключением. Но ведьмовской хрусталь – игре не помеха.
– Отец? – Лихослав руку с руки убрал. – Он же эльф!
– И что? Считаете, что эльфы не способны иметь детей?
Смутился.
– Нет, но… она не похожа… нет, похожа, но… значит, отец? И сколько ей лет?
– Семнадцать. Скоро исполнится.
– Семнадцать… – задумчиво повторил Лихослав. – И в Познаньск вы отправляетесь…
– На конкурс красоты.
– Конкурс… красоты… и поиски подходящего супруга?
Евдокия лишь плечами пожала. Если ему нравится так думать – пускай себе.
– Полагаю, помимо красоты, у вашей подопечной имеется неплохое… приданое?
Ну да, не душевными же качествами ему интересоваться.
– Имеется. – Евдокия погладила подвеску, которая оставалась холодна. – А вы, стало быть, приглядываете себе супругу?
– Приходится.
Очаровательная у него улыбка.
