Боже, до чего хорошо…
Жаль мало.
– …и вы берете свою ковырялку…
Богуслава молча протянула палочку, за которую Себастьян вывалил сто двадцать злотней, и это со скидкой. Неудивительно, что семья разоряется: при таких-то ценах.
– …и смело, с соблюдением всех приличий, ковыряетесь в ухе…
Себастьян содрал ботинки и, едва не постанывая от наслаждения, поскреб палочкой ступню.
– Вам плохо? – заботливо осведомилась Богуслава.
Хорошо…
…просто-таки чудесно…
Пальцы вот дергаются, но пальцы – право слово, это такая ерунда, главное, не прекращать чесать… хорошая ковырялка, стоит своих денег… и зуд расползался, выталкивая на поверхность кожи защитную чешую. Да что с ним такое?
…или…
Себастьян огромным усилием воли заставил себя расстаться с чудесной палочкой, предназначенной для ковыряния в ушах…
– Богуслава, – он дернул плечом, пытаясь угомонить прорезавшиеся крылья, которые тоже, что характерно, зудели невыносимо, – вы ничего мне сказать не хотите?
– Я… – Ресницы затрепетали, а в зеленых очах блеснула искра торжества.
Да что ж им всем-то неймется?!
– Я… должна вам признаться…
Говорит с придыханием, ладони к груди прижала… а грудь у панночки Богуславы выдающаяся… Себастьян с трудом отвел взгляд, заставив себя смотреть не на грудь и даже не на оборочки, которыми декольте было украшено весьма щедро, но на крупные розаны.
А платье-то нарочито скромное.
И поза эта… не зная панночку Богуславу, можно подумать, что он, Себастьян, ввел бедную девицу в смущение превеликое.
– Да, Богуслава… – С немалым трудом он заставил себя выпрямиться.
Все тело горело огнем…
– …я… я вас люблю…
– Жаль. – Себастьян отстранился. – А я вас нет.
– Что?
– Не действуют на меня привороты. – Он сунул руку в подмышку и поскребся. – Ну почти не действуют… аллергия у меня на них… с почесухой. Нестандартная реакция вследствие подростковой травмы.
– Аллергия? – уточнила Богуслава упавшим голосом.
– Увы…
…и крылья свербели просто-таки невыносимо. Себастьян ерзал, прижимаясь к слишком уж мягкой спинке дивана.
– И… извините, – Богуслава изобразила почти искреннее раскаяние, – я не знала…
Пожалуй, раскаивалась она исключительно в этом незнании, а отнюдь не в попытке воздействия на разум, отягощенной тем фактом, что ненаследный князь Вевельский состоял на государевой службе…
– Знаете…
– Знаю, – она подалась вперед, и толстая рыжая коса скатилась с плеча на грудь, – я поступила плохо! Безобразно! И нет мне прощения… но все, что я делала, исключительно из любви к вам.
– Богуслава, – зуд мешал сосредоточиться, – все, что вы делали, вы делали исключительно из любви к себе. И давайте на этом остановимся?
– Почему?
– Потому, что я не хочу на вас жениться.
– А если…
– И ментальные заклинания тоже не сработают.
Она рассеянно кивнула, верно, мысленно перебирая иные возможности.
– Я предлагаю вам выбросить дурную идею из головы. – Себастьян поднялся и, скинув пиджак, все же позволил крыльям прорваться. – А я в свою очередь позабуду о вашем… неразумном поступке.
О, местные обои с тиснением были хороши… Себастьян чесался о них, чувствуя, как сходят тонкие пласты чешуи… хороший был приворот, крепкий…
