– А что это? – очень тихо спросил Большой.
– Ты же догадался. По глазам вижу.
– Я не знаю, – сказал Большой почти шепотом. – Я не знаю…
Он медленно закрыл этюдник, аккуратно поставил в угол и вернулся к плите. Цыган сплюнул под ноги и скрылся за углом.
Под окном тихонько шмыгал носом Гош.
Женя сидела на крыльце, нервно жуя сигаретный фильтр. Гардероб девушки обогатился солнечными очками. На Цыгана она никак не отреагировала. Из гаража доносился металлический лязг.
– Эй, кто-нибудь! – позвал Костя голосом утопающего.
Цыган заглянул в распахнутые настежь гаражные ворота.
– Чего? – спросил он у конвульсивно дрыгающихся ног, торчащих из-под «Лендровера».
– Там ключ лежит с трещоткой. Будь другом…
– На.
– Да нет, мне рук не хватает. Затяни тут пару гаек!
Цыган нырнул под машину.
– У этой хваленой британской техники… – пожаловался Костя. – Уфф… Крутящий момент гораздо больше, чем может переварить трансмиссия. Когда на таком вот «Дефендере» наши лезли на Эльбрус, у них тоже привод рвался несколько раз. А инженеры с «Ровера» сказали: ездить нужно уметь. Интересно, как это мы так ездим?.. Ох, спасибо. Дальше я сам. Ну, какие новости? Грустные и ужасные?
– Примерно. Женька психует. Гошка совсем от тоски извелся. Хоть бы она его изнасиловала, честное слово…
– Если бы… Он другую любит. Цыган, ты поставь себя на его место. Так, на минуточку.
– Да не могу я.
– Рассказать, что это такое?
– Не стоит.
– Ну и пошел отсюда! Теоретик!
Цыган надулся и выбрался из-под машины.
– Мне каждую ночь моя Ленка снится! – донеслось ему вслед. – Я в прошлой жизни, между прочим, вообще не плакал! Никогда! А теперь реву, как маленький! Детский сад, вторая группа… Тебе здесь не нравится?! Ну и вали в свою Болгарию!
– И уеду! – пригрозил Цыган.
– Давай! И эту… Нудистку с винтовкой забирай! Чего она к Гошке пристала, видит же – и так загибается человек! Счастливые, одинокие, холостые, незарегистрированные, безлошадные… Не мозольте глаза!
– Юпитер, ты сердишься – значит, ты не прав.
Костя что-то со скрипом довернул и высунул из-за колеса чумазое лицо.
– Я не Юпитер, – сказал он веско. – Я Костя Кудрев из Кузьминок. И ничего сверхъестественного не прошу. Оставьте богу, что ему там полагается, а мне, пожалуйста, верните мою любимую бабу. Я за нее на дуэли не хуже Пушкина дрался. Три зуба потом вставил. Ясно тебе? Вот и пошел отсюда, кому сказано!
Цыган выскочил из гаража как ошпаренный. Ему захотелось кому-нибудь пожаловаться на всеобщую несправедливость и объяснить, что он ничего худого и не думал. Поэтому он отправился искать Женю, которая ушла с крыльца, против обыкновения забыв на нем снайперку.
Женя нашлась под кухонным окном, где все еще сидел Гош. Он уже не шмыгал носом, но лицо его было усталым и бледным, а остекленевший взгляд уперся в никуда. Женя обнимала его за плечи, гладила по голове, целовала в волосы и что-то шептала на ухо. А через подоконник свисал Большой и понуро созерцал эту душераздирающую картину. Цыгану стало окончательно стыдно и тоскливо.
– Я на мост, – буркнул он. Ушел за гараж, снял с подножки мотоцикл, пнул стартер и с места дал полный газ, ставя машину на одно колесо.
Баррикада на мосту (всего-то перевернутый грузовик и сдвижной шлагбаум) встретила его громкой музыкой и радостными воплями. В первые дни всеобщего пробуждения здесь образовалось подобие таможни, где встречали приезжих со стороны Петербурга. В зависимости от поведения гостя, его могли с равным энтузиазмом и приветить, и ухлопать. Конец таможне настал год назад, когда на мост въехал некто Дымов, тогда еще совсем безымянный и весьма целеустремленный. Он ехал в Москву. Местным он сразу не понравился, о чем ему и сообщили, не стесняясь в выражениях. Дымов в этот момент стоял ногами на грузовике, обозревая противника сверху вниз, и чей-то ствол как раз повернулся в его сторону… Гош решил, что сейчас его будут убивать, и одной длинной очередью завалил четверых, а остальные разбежались сами. До сих пор Гош хмурился, глядя на баррикаду. По его словам, он потом целый час на ней сидел и мелко трясся. Чудом ведь уцелел…
У Цыгана на этот счет было свое мнение. Он хорошо помнил себя едва очнувшимся и легко мог представить, с какими мыслями Гош лез на грузовик. Увидев препятствие, Дымов пошел его устранять. А бедолаги-«тупые» первым делом хотели познакомиться. И пока они разглядывали чужака, тот
