соломенных крыш. Многосотенное войско русов вошло в гавань и окружило город. Они заняли предградья, дома убежавших за стены гончаров и кузнецов, но поместились там не все, и прямо за оврагами и ручьем везде виднелись выцветшие пологи шатров. Котлы висели над кострами из порубленных виноградных лоз. Русы варили и жарили мясо захваченных в предместьях коз и овец. Часть войска, разбившись на дружины по сотне человек, растекалась по округе, грабя селения. Сейчас, пока виноград не созрел, а хлеб едва начали убирать, взять удавалось мало что, но зато все жители, не успевшие убежать, попали в плен. Пленных сгоняли к стенам и держали в оврагах, где их охраняли стражи с копьями. До городских стен днем и ночью долетали крики женщин.
Часть боспорцев покинула свои дома заранее, и теперь они, со своими козами и овцами, с чумазыми детьми и причитающими женами, с наспех собранными узлами жили на площади и улицах, на опустевшем рынке и прямо возле чьих-то домов. Сидели и лежали под глинобитными стенами, в жидкой тени виноградных плетей.
Молодой Элеазар каждый день собирал к себе в дом купцов и городских старшин, которые теперь стали воеводами ополчения. Главные городские ворота, выходившие на противоположную от моря сторону – к мелководному пресному озеру, – тоже завалили изнутри телегами, глиняным кирпичом и всяким хламом, какой сумели найти в городе. Собранное из жителей и купеческих дружин ополчение разделили на отряды, между ними распределили стражи по охране стен и ворот. Часть отрядов несла дозор на улицах и на рынке – вместо торговцев его теперь занимали беженцы. Воды не хватало, и пришлось поставить стражу к двум колодцам, чтобы воду распределяли по частям города и беженцам справедливо. При такой скученности могли вспыхнуть и болезни, и пожары, и драки.
На второй день осады Иегуда и Синай явились на склад, где жили русы. Имея под началом целых шесть десятков человек, Хельги был призван Элеазаром к службе в числе первых, и теперь охранял ворота в две стражи. Из его людей на месте всегда находилась лишь половина. Отряд, порученный Раннульву, сейчас нес стражу на рынке, а Хельги спал: его люди все три ночные стражи охраняли озерную сторону стены, а он проверял их, поэтому не выспался.
Жена не сразу согласилась его разбудить. Наконец он вышел во двор, к скамье под персиковым деревом – в помятой одежде, на ходу приглаживая спутанные волосы. Красное пятно придавало ему такой вид, будто он в крепком сне сильно отлежал щеку.
– Послушай, Хельги! – Старик Иегуда едва не плакал. – Прикажи своим людям следить, чтобы никто нас не подслушал!
– В этом нет нужды! – Хельги благодарно кивнул жене, которая поднесла ему греческий желтый кувшин с теплой, немного затхлой водой, и отпил. – Мои люди и без приказов проследят за этим.
– Даже я и мои товарищи уже поняли, что за войско стоит по ту сторону стены! Всемогущий Бог! Ты тоже это знаешь!
Пестрянка, держа кувшин, отвернулась. Выглядела она усталой и встревоженной – впрочем, как почти все женщины в городе.
– Я знавал этих людей по Киеву! – восклицал Иегуда. – Я видел, как они всю зиму собирались в путь! Я проделал вместе с ними всю дорогу вниз по Днепру до самого устья! И теперь я вижу их под стенами Самкрая! Я видел стяг твоего брата Асмунда! Того самого, который должен был сейчас осаждать Херсон или Сугдею! Почему он здесь? Поверь, если бы не страх о моей семье, я уже рассказал бы Элеазару, кто находится здесь с этими товарами! Неужели ты обманул меня и заставил стать предателем моих единоверцев? О мой Бог!
– Ты очень мудр, если вспомнил о своей семье! – кивнул Хельги, потирая щеку и стараясь полностью проснуться. – Должен сказать тебе кое-что об этом. Моя сестра, киевская княгиня, поручила мне передать: если я не вернусь или со мной случится нечто дурное, то все ваши родичи в Киеве будут проданы уграм. Все, от стариков до младенцев, кто состоит хоть в каком-либо родстве с тобой, Синаем и Ханукой. А ведь ваши семьи живут в Киеве лет двести, да? Чуть ли не все Козаре – ваша родня?
– Так вы с самого начала это задумали! – Иегуда едва не задохнулся. – О мой Бог! Да возгорится гнев Твой…
– Но ты в наших руках! – с негодованием добавил Синай. – Мы расскажем Элеазару, кто ты такой, и он прикажет схватить тебя! Он пригрозит Асмунду твоей смертью и велит уйти, а взамен выдаст тебя живым! И не думай причинить нам вред – Ханука сейчас у Элеазара, и если мы до вечера не вернемся туда благополучно, он все ему расскажет!
– Я не собираюсь причинять вам вред! – Хельги поднял ладони, показывая, что в них ничего нет. – И замысел ваш был бы мудр, если бы…
– Что?
– Если бы мог осуществиться.
– Отчего же ему не осуществиться, если в наших руках брат вождя наших врагов?
– Да потому что я – куда худший враг Асмунду, чем даже сам Хашмонай! Неужели не понимаете?
– Ты – его враг? Как это возможно? Ты же его брат!
– Я и сам не ждал, что мой брат Асмунд объявится здесь со своим войском, – признался Хельги.
– Не ждал?
– Да. Он ведь должен был осаждать сейчас Херсон, это вы верно сказали.
– Но как же он тогда очутился здесь? – Купцы изумленно переглянулись.
– Похоже… – Хельги посмотрел на свою жену, которая сидела, отвернувшись и прикрыв лицо краем покрывала, – кроме обиды на Стефана и греков, у
