– Не говори так! – Пестрянка вцепилась в его руку.
– Чтобы даже моя гибель оторвала тебя от прочей нашей родни. Твой сын – наследник Торлейва, кто бы его ни вырастил, это у нас обговорено. Если ты вдруг потеряешь меня, но сумеешь вернуться в Киев – держись княгини. Помни две эти вещи: про смерть ее отца и про склонность к ней Свенельдича. Если будет нужно – открой ей глаза. Она сумеет найти себе другую защиту, кроме мужа, а заодно и тебе.
– Если я не последую за тобой, потому что слишком много знаю, – Пестрянка усмехнулась и закрыла Хельги рот рукой, видя, что он хочет возразить. – Разве я сказала, что боюсь этого? Я и по доброй воле последую за тобой. И задержусь лишь, чтобы разобраться, кому следует за тебя мстить.
Хельги улыбнулся и поцеловал ее. Кто бы мог подумать, что в глуши кривских лесов вырастет такая женщина!
– Ольвид! Тубби! – крикнул он во двор. – Поглядите, чтобы никто не входил, пока я не выйду.
Еще день Хельги выжидал; его дружина вела себя как обычно. Пестрянка не покидала жилище, что естественно для разумной женщины в чужом осажденном городе: и без вражеского приступа в такое время может случиться всякое. Хельги уже выбирал мысленно, каким же образом ей повести себя
Прибежал посыльный от Мытных ворот: отряд Раби Булгарина снимается, пора на смену. Однако Раннульв со своими, несший дозор на стене со стороны ручья, еще не вернулся.
– Что же делать? – Хельги озабоченно посмотрел на Альрика и Рамби. – Мы не можем больше ждать, но на кого оставить женщин?
– Со мной ничего не случится, – заверила Пестрянка. – Мы с Ивкой закроемся в доме и дождемся Раннульва. Он же скоро придет. Никакого шума не слышно, ничего не случилось. Надо думать, там задерживается смена, вот он и не может уйти.
– Хорошо, – с неохотой кивнул Хельги. – Заприте дверь и не открывайте никому, пока не услышите Раннульва и других наших.
Пестрянка обняла его и прижалась изо всех сил. Она всегда так делала, когда он уходил.
Похоже, наступал тот час, ради которого ее привезли сюда.
Лежавшая перед ней дорога превратилась в клинок меча. Она могла погибнуть на этой дороге – завтра, сегодня, сейчас. Хельги мог погибнуть – даже еще вернее. Пусть Иегуда со товарищи смолчали и скрыли от Элеазара, кто таков их начальник охраны – тархан мог сам решить, что для успеха дела лучше избавиться от «лишнего» мужа. И тогда она, может быть, будет невредимой выдана Асмунду, которому нисколько не нужна, но Хельги больше никогда не увидит.
«Мы должны быть отважны перед богами и судьбой», – вспоминала Пестрянка, жадно вдыхая запах его пропотевшей сорочки, желая наполниться им целиком. Запах этот был для нее слаще любых индийских благовоний. Она по доброй воле согласилась на это все. Уехать из тихого Варягина в беспокойный Киев. Отправиться оттуда в настоящий военный поход на другой край света. Стать «живой стрелой» – знаком приступа. Согласилась, потому что для Хельги такая жизнь и устремления были естественными, а она хотела разделить его судьбу во всем. Наверное, как ей сейчас казалось, она и в Киев поехала не ради Асмунда, а за ним. И предпочла бы не расставаться, даже если придется вместе сесть в узилище. Но сейчас требовалось, чтобы она была отважна перед богами и судьбой – причем в одиночку.
– Не бойся, Фастрид! – Хельги прижал ее к себе и поцеловал в затылок под покрывалом. – Все пойдет как надо. Удачи у нас хватит.
Она отстранилась. Ни к чему его задерживать – судьбы не избегнуть. А чем скорее все начнется, тем скорее кончится.
Выходя из ворот, Хельги обернулся и махнул рукой. Стихли на улице между глинобитными стенами шаги и голоса, растаяли в гуле переполненного города.
Пестрянка вернулась в сарай, закрыла дверь на засов, села на низкую лежанку. Кроме нее, на первый взгляд, в помещениях склада осталась только ее служанка Ивка.
Было душно и почти темно: лишь в крошечные оконца под кровлей проникало немного яркого солнечного света снаружи. Прислушиваясь к жужжанию мух, Пестрянка отгоняла мысли о Хельги и старалась думать о своем сыне. Когда все между родичами было обговорено, Асмунд нарек его Вальгардом – такое имя мальчик мог бы получить, будучи сыном любого из племянников Вещего, и оно закрепляло его права в роду. О его будущем она почти не тревожилась: он признан законным наследником всего, что Асмунд должен был получить от Торлейва, и даже если ни она, ни оба брата княгини из похода не вернутся, дед и бабка вырастят его. Вот только ее, свою мать, он будет помнить очень смутно…
И что сын станет думать о ней, зная, что она покинула его отца и уехала на край света вслед за отцовым братом, да там и сгинула? А она не сможет ему объяснить, как это вышло? Да и как такое объяснишь?
Сквозь жужжание мух до нее долетел легкий шум во дворе. Кто-то не хотел быть услышанным, но, когда вместе идут много людей, им сложно не издавать совсем никаких звуков. Пестрянка вскинула голову, махнула служанке: прячься! Сама вскочила и неслышно скользнула к двери: так она сделала бы, даже если б никого не ждала.
Прислушалась. Дверь склада богатого купца была сделана на совесть: из толстых досок, обитая железными полосами. Вот только наспех пристроенный засов не внушал доверия – ведь рабам запираться изнутри не полагалось.
Снаружи легонько постучали.
– Кто там? – на северном языке окликнула Пестрянка. – Раннульв, это ты?
