И если Харальд не тронул старые разбитые щиты, то изменил нечто куда более важное. Он отменил подать, которую при Олаве Говоруне и его предшественниках – со времен Харальда Клака – взимали с христиан за их отказ участвовать в жертвоприношениях. Этого епископы саксов уже давно добивались от датских конунгов, а Харальд отдал распоряжение это сразу после своего провозглашения. Это привлекло к нему сердца и христиан Хейдабьюра, и саксов, а чтобы приверженцы старых богов не возмущались, он объявил, что будет вносить долю за христиан сам. Рагнвальд восхищался: одним движением Харальд сумел угодить и старым богам – ибо его доля в жертвах возросла, – и Христу сыну Марии, ибо порадел за его последователей. Правда, доброта обходилась недешево, но теперь Харальд, единственный конунг всей Дании, мог себе это позволить.
Христиане Хейдабьюра захаживали в Слиасторп чаще прежнего, в том числе два здешних священника, саксы Бадагар и Ланбод. Харальд охотно с ними беседовал.
– Если кому случалось упасть в холодные, бурные волны моря, а потом быть извлеченным из них дружеской рукой, спасенным от смерти, обогретым и доставленным в безопасное место – тот может представить себе чувства человека, принявшего святое крещение, если умножит их в десять и двадцать раз! – говорил отец Бадагар, служитель самой старой церкви Хейдабьюра, которая, с перерывами то подвергаясь гонениям, то вновь расцветая, спасала души датчан уже почти сто лет. – Ибо принявший крещение вместе с тем получает крепкую защиту от любой беды. Сам рассуди, конунг: что нужно сделать язычнику, чтобы после смерти обрести награду?
– Погибнуть в сражении, с оружием в руках, не уронив чести, – с веселым видом отвечал Харальд, будто это лишь обычная игра в вопросы.
– А как же быть мужу, если он, будучи доблестен, коварством судьбы не допущен к этой достойной смерти? Вот, скажи мне, кто зовется величайшим героем древности?
– Слышно, как будто это Сигурд, по прозвищу Победитель Дракона.
– Не сомневаюсь, ты прав. Но слышал я, что этот человек был убит коварством своих родных, в спину, во время охоты, когда пил он воду из ручья, а оружие его лежало рядом на земле. И слышно, что этот человек не попал в те палаты, где павшие в битвах вкушают… не блаженство, но по меньшей мере мясо вепря и пьют мед?
– Увы, это так!
– Ты сам видишь, как несправедливо наказала Сигурда судьба. Но разве кто может быть защищен от ее коварства? В то время как любящий Бога нашего Иисуса Христа защищен от сего коварства стенами, в сто раз превышающими Датский вал, ни один волос не упадет с головы верного без воли Господа.
– Но не слышно, чтобы люди Христа не умирали, – хмыкнул Торбен Сильный из числа знатнейших хёвдингов Хейдабьюра. – Или чтобы с ними не случалось разного коварства, даже и похуже, чем с Сигурдом.
– Замечание твое справедливо, но я еще не объяснил всей сути. И христианам случается принимать разные беды и гонения. Но никакая из этих бед не приходит к ним случайно, от слепого злодейства судьбы. Всякая суждена волей Господа…
– Ха! – Торбен всплеснул руками и хлопнул ладонями об стол. – Вы послушайте! Этот бог сам посылает беды тем, кто ему поклоняется! И они хотят, чтобы я поклонялся богу, который сам будет посылать мне беды в ответ на мои жертвы!
– Важно то, что никакая беда не будет послала христианину напрасно. И всякий, кто соблюдает заветы Господа, имеет крепкую надежду после смерти обрести блаженство. И не только павший в сражении, но и умерший от болезни, пусть бы даже это человек низкого звания, даже несвободный… или даже вовсе женщина! Любой имеет верную надежду: едва минет срок земной его жизни, как будет он ангелами Господними исторгнут из бурной пучины и вознесен в свет, в блаженство вечное, ненарушимое! Не судьба властна над тобой, на земле и в вечности, не люди, пусть даже сильные короли – а лишь Бог. Трудно бывает угодить сильным королям, а судьба и вовсе неумолима, в то время как угодить Богу и тем заслужить спасение – в силах каждого. Нужно лишь любить Бога и стремиться не нарушать простые заповеди Его. И сколь бы ты ни был беден, ничтожен, гоним в жизни – не ропщи, будь верен Господу, принимай посланное Им – и будешь спасен!
При этих словах Рагнвальд вдруг поймал на себе взгляд Харальда и нахмурился. Нет, не настолько он еще впал в ничтожество, чтобы надеяться лишь на блаженство после смерти, купленное смирением!
Торбен хёвдинг и другие качали насмешливо головами: чего хорошего оказаться после смерти на одной скамье с какими-то рабами, которые имеют лишь ту заслугу, что не жаловались! А Рагнвальд думал: если бы Ингер осталась жива, это все имело бы смысл. Если бы они оба приняли крещение, то могли бы после смерти очутиться вместе. Но теперь христианская смерть не поможет ему найти ее.
Если бы Ингер была христианкой, то за все пережитое Бог уж точно взял бы ее в блаженную вечную жизнь. Эта мысль ранила, и Рагнвальд гнал ее прочь. Однако она упорно возвращалась. Судьба уж слишком несправедливо обошлась с отважной дочерью Кнютлингов, гордой и прекрасной, как самые знаменитые королевы древности. И не найти выхода. Никакой надежды. Ничто не вознаградит ее. Никогда.
– Зачем тебе все это? – как-то утром, пока гости еще не собрались и лишь конунг с младшей дружиной сидел в гриднице, поедая овсяную кашу, спросил Рагнвальд. – Зачем ты каждый день слушаешь этих саксов? Знай я тебя похуже, так подумал бы, что ты сам намерен стать человеком Христа!
– А что же, по-твоему, должно мне помешать? – Харальд приподнял бровь.
Его лицо во время разговора изменялось неравномерно: правая бровь поднималась выше левой, и улыбался он только правой стороной рта.
