– Другой. Но он давно со мной не разговаривал. Надоело, наверное. Я подозреваю, что оба они развились из определенных способностей, заложенных по маминым указаниям в исходную программу, но точно не знаю – мамочка была особой весьма скрытной. Вот. Выпей. – 3-Джейн поднесла к губам Молли гибкую пластиковую тубу. – Это вода. Много не пей.
– Ну как, лапочка? – раздался веселый голос Ривьеры. – Развлекаешься?
– Оставь нас одних, Питер.
– Играешь в доктора…
Неожиданно в десяти сантиметрах от носа Молли появилось ее собственное лицо. Безо всяких бинтов. На месте левой зеркальной линзы зияла наполненная кровью открытая глазница, из которой торчал длинный осколок серебристого пластика.
– Хидэо, – сказала 3-Джейн, гладя Молли по животу, – если Питер не уберется отсюда, сделай ему
Видение исчезло.
В темноте перевязанного глаза светилось – 07:58:40.
– Он сказал, что ты знаешь код. Питер сказал. Этот код нужен Уинтермьюту.
Внезапно грудь Кейса ощутила легкую тяжесть латунного ключа.
– Да, знаю. – 3-Джейн убрала руку. – Я выучила его еще ребенком. Думаю, во сне… А может, он был где-то в этой тысяче часов маминого дневника. Но, думаю, Питер прав, убеждая меня не выдавать код. Если я верно понимаю, потом придется выяснять отношения с тьюрингами, а к тому же духи – народ капризный и ненадежный.
Кейс вышел из симстима.
– Странненькая девочка? – ухмыльнулся Финн с экрана старого «Сони».
Кейс пожал плечами. Он повернул голову и увидел, как по коридору возвращается Мэлком, с обрезом в руке. На лице растамана сияла улыбка, голова его качалась в такт неслышимому ритму. Из кармана безрукавки к ушам тянулись тонкие желтые проводки.
– Даб, – сказал Мэлком.
– Ты что, охренел? – поинтересовался Кейс.
– Да все я нормально слышу. Вполне праведный даб.
– Ну-ка, ребятки, – вмешался Финн, – давайте на низкий старт. Сюда едет ваш транспорт. Я не обещаю множество роскошных трюков, вроде той картинки восемь-Джина, на которую купился швейцар, но подбросить вас к логову три-Джейн – за ради бога.
Когда в конце коридора из-под бетонной арки вывернула автоматическая тележка, Кейс как раз отсоединял переходник. Скорее всего, именно на ней ехали те негры, но теперь их не было. «Браун», намертво вцепившийся в обивку сиденья, дружелюбно подмигивал единственным своим красным глазом.
– Автобус к подъезду, – сказал Кейс Мэлкому.
20
Злость снова куда-то делась. Даже скучно как-то.
На тележке было тесно: Мэлком с обрезом на коленях плюс Кейс, прижимавший к груди деку и конструкта. Перегрузка сместила центр тяжести легонькой таратайки далеко вверх; неустойчивая, явно не предназначенная для быстрой езды, та все время норовила опрокинуться. Мэлкому приходилось наклоняться в сторону каждого огибаемого угла, что не составляло особых проблем при левых поворотах, так как Кейс сидел с противоположной стороны, но зато уж при правых поворотах растаман буквально размазывал его по скамейке.
Кейс абсолютно не понимал, где они находятся и куда едут. Все вроде бы и знакомое, но никогда не было полной уверенности, что именно этот участок коридора проходила Молли. Вдоль искривленной галереи тянулись ряды деревянных стендов с коллекциями, которых он определенно не видел: черепа каких-то крупных птиц, монеты, кованые серебряные маски. Шесть колес тележки катились по ковровым наслоениям совершенно бесшумно. Слышался только гул электромотора да временами, когда Мэлком в очередной раз наваливался на Кейса, из поролоновых затычек растамана доносились слабые отзвуки сионского даба. Дека и конструкт вдавливали лежащий в кармане куртки сюрикэн в бедро.
– У тебя есть часы? – поинтересовался Кейс.
Растаман мотнул дредами:
– Время есть время.
– О боже, – простонал Кейс и закрыл глаза.
Быстро просеменив по ковровым залежам к темной обшарпанной двери, «браун» постучал по ней лапкой. Оставленная тележка громко затрещала, из ее вентиляционной решетки посыпались на ковер голубые искры. Кейс почуял запах паленой шерсти.
– Сюда, что ли? – Мэлком оглядел дверь и щелкнул предохранителем.
– Можно подумать, я знаю больше твоего, – буркнул себе под нос Кейс.
