оставшуюся в нашем теле, в виде волны, которая блуждает сквозь время и пространство. Мы вкладываем в эту волну наши воспоминания, наши души, мы вкладываем туда все то, что более не в состоянии вместить наше тело, и посылаем Вселенной. Иногда волны затухают и теряются в холодной пустоте. Но не всегда. Временами они находят доброжелательного хозяина.
Император замолчал, а затем добавил:
– Моя Лихо-Минаа выбрала
– А, – тихо произнес удивленный Валериан.
Затем агент повернулся к Лорелин и сквозь зубы процедил:
– Я же говорил тебе!
Императрица поднялась со своего трона. В лазурном великолепии ее глаз стояли слезы. Ее щеки тоже приобрели нежный, теплый оттенок. Она шагнула к ним, ее оранжево-песочные одежды грациозно перемещались по залу.
– Моя дочь…
На какой-то момент Валериан запаниковал, ведь императрица распахнула свои длинные тощие руки и обхватила ими агента. Затем, внезапно, в нем попросту рассыпались все его маленькие и детские черты характера, вся его неуверенность в себе, весь эгоизм, страх и злость. Валериана охватило спокойствие. Он вдохнул и выдохнул, звуки собственного дыхания напомнили ему древний как мир ритм моря, набегающего на берег под нежную песню луны. Он вспомнил каждый поцелуй своей матери, каждый раз, когда она целовала брови своего любимого ребенка, каждый свой добрый смешок, тихий вздох и еле заметное мерцание далеких звезд.
Впервые за свою энергичную, беспокойную жизнь Валериан ощущал покой.
Он почувствовал, как она шевельнулась внутри него, пробужденная тоскующими словами матери. Императрица Алои вздохнула. Лорелин уставилась на него… нет. Не на него.
На принцессу Лихо-Минаа.
– О, моя дорогая… как я рада тебя видеть, – прошептала императрица… прошептала мать. Ее голос переполняли эмоции.
«Как и я», – донеслись до него… что? Слова? Мысли?
– Та же фигня, – ?ляпнул Валериан. – Я хочу сказать, она тоже рада.
Искренняя улыбка императрицы при словах Валериана приобрела игривый оттенок. Она выпустила его из объятий. Агент не рисковал смотреть на Лорелин. Пока не был готов. Один из жемчужников принес им напитки. Валериан и Лорелин приняли угощение, но пить не стали.
Император поднял бокал:
– В память о моей дочери!
Агенты неуверенно остановились, поднеся стаканы почти к самым губам. Валериан кивком указал на коммандера.
– Если мы это выпьем, не ждет ли нас такая же судьба?
Он знал ответ – если честно, с того самого момента, как пробудился от своего сна об уничтоженном мире, – но все равно должен был спросить.
Должно быть, император заметил ход его мыслей. Он улыбнулся, в его глазах мелькнула озорная искорка.
– Твой друг просто спит. Хочешь, чтобы мы его разбудили?
Валериан прислушался и расплылся в улыбке, когда услышал тихое сопение Филитта.
– Пусть спит. И я бы не назвал его своим другом. – Майор пристально посмотрел на императора, слегка протрезвев. – Откуда вы пришли?
– Ах, а я думал, вы сами это выясните.
Он и выяснил. Но одно дело – думать о чем-то, а другое – говорить.
– С планеты Мюл, – тихо произнес Валериан.
Глаза Лорелин широко распахнулись. Император заговорил, и с каждым его словом в мозгу Валериана возникали картинки происходящего, настолько живые, что их вполне можно было принять за реальность.
– Наша планета была настоящим раем, мы жили в полной гармонии с природой.
Валериан увидел Двенадцать мудрых сестер, как жемчужники называли двенадцать лун, огибавших их мир, присматривавших за их ребенком, морем. Рыбаки доставляли сети, полные жемчужин, которые они потом высыпали на песок и начинали со смехом сортировать.
– В основном мы промышляли тем, что ловили жемчужины, обладавшие феноменальной энергией. Они удобряли наши земли, контролировали ветра и приливы…
Жемчужники потянулись на сушу. Держа в руках сплетенные корзины, полные драгоценных предметов, они направлялись к маленькому кратеру. Там жемчужники открыли крышки корзинок, и тысячи собранных жемчужин ссыпались внутрь кратера.
– Три раза в году мы отдавали земле дары моря. Так мы и жили долгие тысячелетия в полной гармонии, – император помрачнел, – пока не настал тот день, когда идиллия закончилась.
Валериан напрягся. Он не хотел снова видеть все это. Не хотел видеть, как смеющиеся дети, бегающие друг за другом по белому песочному пляжу,
