была доведена до ума.
– Что-то мне подсказывает, Вячеслав Константинович, что вы в том же самом наркомате расхвалили своё изобретение, выпятив преимущество вашей разработки перед конструкцией товарища Яковлева, – улыбнулась Мусенька, войдя в курс дела. – А к вам раз, и прислушались. Не так ли?
– Признаться, да.
– А в чём преимущество? – спросил я.
– Г-27 конструировался так, чтобы повторять расположение членов экипажа в бомбардировщике СБ.
– Это актуально, – пришлось согласиться с доводами Грибовского. – С другой стороны, этих самолётов, имею в виду учебно-тренировочных, требуется не так уж много. Как и Як-6, имитирующих компоновку Ли-2 и следующих за ними пассажирских самолётов, так и у Г-27, компоновка рабочих мест в которых будет характерна для бомбардировщиков ближайших поколений. Так что – делать нужно оба варианта. Тем более – Як-6 универсальней по назначению. У вас ведь тут мелкосерийный характер производства, основанный на использовании древесины, фанеры и ткани?
– Да, – согласился Вячеслав Константинович. – То есть придётся выпускать не одну модель двухмоторного самолёта, а две. Хотя и с одними и теми же моторами и сходными лётными качествами.
Мы с Мусенькой дружно, словно близнецы, развели руками. То есть выразили одну и ту же мысль. Хотели торта? Кушайте на здоровье.
Интересная картина ожидала нас в Горьком. Здесь на потоке стояли По-3 и По-5, как основные фронтовые истребители. Оба эти типа самолётов делали в огромных количествах. Спарки УТИ-16 тоже никто с потока не снял – их изготавливали в том самом варианте, о котором около года назад рассказывал Чкалов – с целой батареей направляющих для реактивных снарядов под крыльями и четвёркой синхронных ШКАСов под капотом. Машины для обработки зенитных батарей. Ещё тут делали УТИ-17, вернее По-1 в варианте исполнения «Б», бомбардировочный и «Д» – дальний. Понятно, что производственные мощности просто пищали от перегрузки – даже У-2 было некогда и некому собирать. «Сараи», которые теперь По-4, и те передали на производство в Саратов под наблюдение конструкторского бюро Олега Антонова.
Понятно, что именно в Саратов мы и помчались.
Если кто-нибудь способен представить себе стаю летающих танков… я не мог, пока не увидел их собственными глазами. Летели они над Волгой строем пеленга и по одному снижались, норовя угодить поближе к берегу. Или место выбирали помельче, или, наоборот, поглубже, но, опустившись до бреющего и снизив скорость до минимума, они отцеплялись от несущей их бипланной коробки и ныряли. А потом, чуть погодя, неторопливо всплывали. Сами же крылья вместе с хвостами, вращая пропеллерами, разворачивались и возвращались обратно.
А танки заводили моторы и выбирались на сушу, оскальзываясь на глине, проламываясь сквозь камыш или добираясь до песчаной косы. Их заметно сносило течением, однако все как-то выкарабкались и собрались в одну кучу. За этим наблюдала группа лиц с катера, кажется, водолазного. И ещё один Мо-2, но в гражданском исполнении, кружил тут же, как и мы. Следом за ним мы и добрались до заводского аэродрома. Думали, что на нём летели Антонов с Поликарповым, но это оказались командиры-десантники. Козырнули мы друг другу, да и пошли, всяк своей дорогой. Признаюсь сразу – их затея показалась мне не только опасной, но и бесполезной. Тем более что, судя по длинным стойкам шасси под крыльями, эти танкокрылы вполне могли выбрать удобное место на суше и выгрузить свою ношу сразу на твёрдое.
Поликарпова и Антонова я застал за одним из излюбленных занятий главных конструкторов – они созидали. И созидали они снова мой «Сарай».
– Здравствуй, Трофимыч! Душа твоя пропащая, – обрадовался Олег Константинович. – Рад видеть вас в добром здравии, Мария Антоновна.
Мы ответили на приветствие и поручкались с Николаем Николаевичем – некоторым Мусенька по-мужски подаёт руку.
– Олег Константинович не устаёт удивляться глубине твоего конструкторского предвидения, – ухмыльнулся Поликарпов. – Помнишь, как ты категорически отказался согласовывать удаление дополнительных крепёжных узлов у входа лонжеронов в фюзеляж? А теперь на них, как родные, встали основания захватов для танков – оставалось только приварить ответные части к танковым корпусам.
– Шасси для танковоза от НБ взяли? – я сразу постарался направить внимание присутствующих подальше от своих «особых» свойств.
– Да, – кивнул Антонов. – Стойки оттуда. А тележки у нас, как ты помнишь, унифицированы и в Ан-226, и в По-4. То есть ты, действительно, знаешь будущее…
– Только тогда, когда могу им немного подруливать. Бипланную коробку я «срисовал» с вашего же планера «Крылья танка», а фюзеляж с какого-то американского не слишком успешного самолёта – не помню, почему ему не повезло. Воткнул одно в другое и добавил моторы помощнее. Так что – не обожествляйте, а то мне светящийся нимб будет мешать спать. Ой, простите Николай Николаевич.
– Полно вам, Александр Трофимович. Вы – исключительно тактичный безбожник. А как вы оцениваете будущее «Сарая»? Вот завершится война, возить кучу военных грузов с такой срочностью окажется накладно. Не спишут ли их со счетов?
– Если научатся считать деньги – не спишут. Это же грузовик-трёхтонка, не требующий дорог. Даже по расходу горючего есть масса случаев, когда перевозка по воздуху выгодней. Я не про добычу угля из карьеров, но, скажем, забросить груз астраханских арбузов жителям Салехарда – тут авиация вне конкуренции. Хотел с вами потолковать о гусеничном шасси, чтобы не только на расчищенный аэродром можно было садиться, но и на болотный кочкарник, и на снежную целину.
