– Сложно и недолговечно, – пожал плечами Поликарпов. – Я бы колес побольше в тележку собрал и поставил их почаще, можно в шахматном порядке по схеме два-один-два-один. И сами колёса выбрал бы пошире и диаметром побольше. Это наверняка тяжелей, зато служить будет долго.
Мы склонились над листками и порисовали. Собравшаяся у нас «тележка» из дутиков, расположенных в шахматном порядке, смотрелась убого и изобиловала грядущими проблемами – такое в жизни не работает.
– Лучше лыжный полоз, – почесал в затылке Антонов.
– Он не катится, – возразил Поликарпов.
– А эта сборка тоже не покатится, если с полной загрузкой. Колёса осядут, раздадутся и сцепятся боковыми поверхностями. А резина по резине схватится намертво.
Дальше мы эту тему не продолжали – и без того понятно – не вытанцовывается.
– Так, Трофимыч! Чего там у вас в будущем для этого придумали?
– Ничего не придумали, – встряла Мусенька. – Посадочные полосы строили из сборных металлических конструкций вроде сцепленных кромками профилированных листов, а не гусеничные самолёты. Хотя моду задавали не там, где половина территории на вечной мерзлоте – в тёплых-то краях другие проблемы.
– И что? – изумился Николай Николаевич. – Они и в своих тёплых краях собирали из металла взлётно-посадочные полосы?
– Ну да, – кивнул я. – Уже сейчас собирают.
– Кончайте отвлекаться, мальчики, – топнула ногой Мусенька. – Взлётно-посадочные качества всю жизнь мешают лётным. Кончайте скорбеть – рисуйте гусеницу.
Точно так же, как в Горьком цеха загружены производством истребителей, на Саратовском заводе все заняты постройкой транспортных машин – Ан-226 и По-4 – «Овин» и «Сарай». У них близкая вместимость и грузоподъёмность, но первый быстрый, а второй – медленный. Бесфюзеляжный вариант «Сарая» берёт под крыло один из лёгких танков Т-40 или Т-60. Или броневичок – главное, чтобы масса была не больше шести с половиной тонн. Работы по темам Александра Яковлева здесь полностью прекращены.
В Казани делают фронтовые бомбардировщики Су-2, высотные двухмоторные истребители Пе-3, Ли-2 в исполнении бомбардировщика и стратегические опять же бомбардировщики Пе-8. Сюда же передана документация на снова бомбардировщик – ночной НБ, которому уже присвоен индекс По-8. Вот хожу я вокруг этих двух больших машин и занимаюсь сравнениями.
Бомб они везут поровну с одной и той же скоростью на одно и то же расстояние. Но петляковская машина цельнометаллическая четырёхмоторная имеет вдвое больший размах крыла и в полтора раза длиннее, чем деревянный двухмоторник Поликарпова. Разница только в высотности – Пе-8 может вскарабкаться на девять километров, а По-8 – только на шесть с капелькой. То есть восьмидесятивосьмимиллиметровые немецкие зенитки добивают в обоих случаях, хотя радиус поражения по горизонтали, конечно, для По-8 больше.
На случай нападения истребителей Пе-8 защищён значительно лучше – у него пять огневых точек, секторы обстрела которых частично перекрываются. У НБ их всего три. Хотя истребитель, вооружённый пушкой, завалит и ту машину, и другую, если пилот на нём не полный идиот.
Да, я ищу повода для того, чтобы обосновать снятие с производства красы и гордости нашей авиации дальнего действия. Ещё мне нужно, чтобы к началу сорок пятого года отправились в утиль и те машины, что уже в строю. И нужно это потому, что, насколько я помню, именно в это время Пе-8 догонит усталость металла – стали, из которой сделаны лонжероны. Будут жертвы.
Говорить ли правду относительно технической картины – не знаю. А вдруг лётчики забоятся летать на этих вполне пока годных, хотя и весьма сложных машинах? Вот и маюсь в нерешительности. Тем более что автор этой разработки погиб прошедшей зимой – разбился при авиационной аварии – неудобно как-то хоронить его детище.
Топтание в сборочном цехе незнакомого меня, конечно, не осталось незамеченным – очень уж юный вид я имею для того, чтобы носить столь увесистые погоны. Да, теперь младшим из старших офицеров стал не капитан, а майор – то есть Сталин меня правильно понял и сделал всё вовремя.
Тут и подошел ко мне полковник авиации, без церемоний протянул руку и представился:
– Мясищев.
– Субботин, – ответил я.
– О вас ползут самые невероятные слухи.
– Правильные слухи обо мне ползут, – кивнул я в задумчивости. – Я из будущего, из две тысячи десятого года. Не важно, верите вы или нет, но не забудьте забежать в первый отдел и дать подписку о неразглашении.
– В первый?
– Простите – к особистам. Немного путаюсь в терминологиях разных эпох. А в сорок пятом у некоторых из Пе-8 начнут отваливаться крылья. Усталость металла, из которого сделаны лонжероны. Просто и не знаю, как с этим быть.
– Усталость? Что это за напасть такая?
– Встретитесь с ней, и не раз. И хоть тресните меня, представления не имею, как выявлять опасные в этом отношении материалы. Кстати, вас
