Вилль, первый министр, а также главнокомандующий ласурской армией. Семидесятивосьмилетнему герцогу Ликену рю Саднесу король доверял безоговорочно, не желая слышать об отставке, на которую тот уже не раз намекал. Пятый стул пустовал, ибо принадлежал его высочеству Колею.
Король сидел в кресле у камина, тем самым подчеркивая не только свой статус, но и беспристрастность решающего мнения, а рядом расположилась скромная конторка Яна Грошека. Иногда к столу добавляли стулья для приглашенных. Именно на таком устроилась архимагистр, изящно расположив вокруг пышные юбки, уже не раз ею проклятые.
Речь на Совете шла все о том же договоре с гномами, подписать который стало для его величества идеей фикс, поскольку экспорт радужников в Гаракен открывал для экономики Драгобужья и транзитной Ласурии поистине радужные перспективы.
Король вызвал архимагистра неспроста – ему нужно было авторитетное мнение, и он его собирался получить: Никорин поддерживала трон, даже если не понимала мотивов, приведших Редьярда к тому или иному решению.
Ники слушала любезную перебранку короля и первого министра, который выступал против еще большего понижения магического морского сбора для гномов. Но вспоминала утро дня, когда обрушила мешок с мукой на голову юнги с «Касатки». Убивать его она, конечно, не хотела, только вырубить на некоторое время. Закатав парня в мешковину, она закинула его на телегу, направлявшуюся в сторону Южных ворот, и присыпала сеном. Совесть терпеливо молчала.
После Ники отправилась в порт. Спряталась в тени тюков, сложенных на причале, и принялась следить за суетой на борту готовящегося к отплытию корабля. Пропажу юнги скоро обнаружили. Однако ждать команда не могла – гаракенцы гордились своей пунктуальностью в рейсах. И когда боцман – здоровенный, лысый и красный от солнца, как рак рядом с пивной кружкой, сплюнув сквозь выбитый зуб, громко и ясно высказал пустому месту на сходнях все, что думает о юнге, Ники, резко выдохнув и помянув Пресветлую, вышла из тени и вразвалочку направилась к нему. Сплюнув с тем же мастерством, она сиплым голосом попросилась в команду. Ничего удивительного в этом не было – в порту всегда находились одиночки, желающие ступить на борт: отставшие от своих кораблей, скрывающиеся от правосудия или просто желающие подработать.
– Экий ты, братец, красавчик! – недовольно пробурчал боцман. – И руки-то у тебя маленькие! Такими только плоскодонок за титьки держать!
Ники подобрала валяющийся на сходнях канат и навязала узлов – учили ее этому и отец, и дядька Стас, и его сыновья, ходившие в море с отцом с малолетства. Навязав, всучила канат боцману и молча уставилась на него своими невозможными глазами.
– Пойдет, – буркнул тот и тут же взревел аки дракон. – По местам, скатовы дети, а не то будете свои ремни на обед жрать!
Шершавые доски палубы приласкали голые пятки. «Это будет весело!» – подумала Ники, пытаясь сдержать бешеный стук сердца.
И не ошиблась.
Наступающие сумерки нещадно развеяли растянувшиеся цепью по причалам маги. Свадебные ладьи все еще готовили к завтрашнему плаванию, а для этого требовался свет – как можно больше ровного и негасимого света. Плотники уже обшили корпуса кораблей алым бархатом, украсили гирляндами цветов и лент и теперь стелили на сходни и палубы богатые ковровые дорожки.
– Замерзла? – спросил Варгас Серафин, стоящий плечом к плечу с Вительей Таркан ан Денец.
Девушка тихонько дышала на пальцы.
Она посмотрела на него с благодарностью. От взгляда зеленых, каких-то кошачьих глаз сердце Варгаса ухнуло под причальные доски. Он так и не поговорил с ней об их отношениях после памятного бала Магического сообщества. Оба не произнесли на эту тему ни слова, хотя на другие общались, как старые друзья. С того момента как Вита, вырвавшись из объятий мага, сбежала, прошло всего несколько дней. Для Серафина они растянулись на целую жизнь.
– Благодарю, Варгас, – ответила волшебница, – но мне не холодно.
– А что тогда? – продолжал допытываться он.
– Я впервые кастую так долго, – улыбнулась она, – пальцы немеют…
– Давай разомну!
Девушка доверчиво протянула ему ладошки. Варгас понимал – это ровным счетом ничего не значит, но ощущать в своих пальцах маленькие нежные руки было ужасно приятно. Желание спросить становилось слишком сильным, и, плюнув на последствия, он сжал ее пальцы и спросил:
– У нас с тобой еще есть шанс, Вита?
– На что? – грустно улыбнулась она.
– Быть вместе…
Она вздохнула, но рук не отняла. Лишь оглянулась – туда, где вздымалась лезущая на гору громада Вишенрога, цепляя небо шпилями-рогами башен.
– Есть человек, который мне дорог… – медленно, будто заставляя себя, заговорила наконец.
– Это очень хорошо! – грустно покачал головой Варгас.
Вителья поморщилась, словно он сделал ей больно.
– Это сложно! И я пока не знаю, что мне с этим делать…
