ива
ет
Бог
Ладно бы это была просто бессмыслица. Бессмыслица эта выведена знакомым почерком – можно было бы обмануться на этот счет, если не учитывать некую
– Смотри, Марк, – говорю я, открывая ящик стола. На самом верху упрятанной туда небольшой стопки плакатов лежит тот самый, что был подписан Табби Теккереем.
Да, меня не обманула визуальная память: тут – та же самая четкость линий, внезапно переходящая в нервические завитушки. Почерк в книге и почерк на плакате похожи до неприличия.
– Зачем ты это сделал, Марк? – спрашиваю я. Иного объяснения просто не пришло мне в голову, хоть мысли поначалу и немного путались – ситуация казалась слишком уж абсурдной даже для бывалого меня.
– Говорю же… – он почему-то конфузится сверх меры.
– Говоришь, увидел этот приемчик в фильме? Фильм был про мистификаторов, надо полагать? Что ж, высший балл тебе за способность схватывать на лету, но не за то, что ты схватил. Из-за тебя, Марк, чушь о том, что кино может превращать людей в преступников, не кажется такой уж чушью. Может, скажешь мне, что это все должно было означать?
Натали входит в комнату в самом разгаре моей пламенной речи.
– Что он сделал?
– Я просто помог ему прочитать заметки! – оправдывается Марк дрожащим голосом. Его глаза округляются, к ним уже подступают слезы. – Так всегда делают в детективных фильмах! По бороздкам от карандаша читают тайные послания!
– Приятель, так ты не писал этого? Точно?
– Клянусь, не писал! Просто хотел, чтобы оно читалось лучше! Я увидел эти пометки, когда читал! Хотелось узнать больше про Табби!
– Не знал, что ты понимаешь по-французски, – поддеваю его я.
– Зато компьютер понимает!
А ведь резонно. Я побежден. Не говоря уже о том, что немного пристыжен.
– Прости, Марк. Спасибо за заботу, друг. Прости, что нагрубил. Наверное, это все из-за смены часовых поясов.
– Правда? – улыбка снова расцветает на его лице.
– Да, и теперь мы оба хотим, чтобы ты пошел спать, – подводит черту Натали.
– Я рад, что ты дома, Саймон, – говорит Марк и направляется в ванную. Я втайне надеюсь, что Натали согласится или что-то добавит от себя к его словам, но она лишь молча берет книгу у меня из рук.
– Как ты мог подумать, что он это написал? – спрашивает она, изучив поля взглядом.
– Ну, он мог бы скопировать откуда-нибудь. Теперь-то я знаю, что это не он.
А что еще я знаю? А черт его знает. Пакет с книгой был поврежден, когда Джо принес его мне, – еще там, в Эгхеме. Мог ли Джо почеркать в ней? Или автограф на плакате – подделка? Понятия не имею, где искать внятное объяснение – все слишком бессмысленно, и с самого начала моего исследования ситуация становится все чудесатее и чудесатее.
В изнеможении я опускаюсь в рабочее кресло.
– Не говори, что собираешься сидеть за компьютером, – вздымает очи горе Натали.
– Я должен черкнуть пару строчек Кирку. Есть кое-какие недоразумения с банком.
– Ну, черкай. Поговорим, когда Марк заснет.
Я убеждаю себя, что звучит это не слишком зловеще. В ящике меня дожидаются десятки писем: сообщения о том, что письма, которые я никогда не отправлял, не дошли до адресатов, реклама виагры и других лекарств, просьбы о помощи нигерийцам и ветеранам войны в Персидском заливе, кратко сводящиеся к «просто сообщите все детали вашего банковского счета, и мы сами организуем пожертвование». Я удаляю все это, прежде чем сообщить Кирку, что я собрал много материала о Табби и что банк несанкционированно урезал мой доход.
Нужно написать в техподдержку банка. Я захожу на банковский сайт и любуюсь на свой заминусованный счет. Неужто Тэсс из банка не могла сразу сказать мне, что они не смогут восстановить мой кредит, пока я не напишу им? Это ведь ее работа – прояснять ситуацию. Когда я заканчиваю набирать очередное письмо, Марк заглядывает ко мне и желает спокойной ночи. Вместо того чтобы проверить, как обстоят дела с Двусмешником, я выключаю компьютер.
