– Вот и отлично! Впустишь меня?
Мы будто разыгрываем некий постановочный спектакль для аудитории в коридоре. Мне показалось, или в глазке что-то мигнуло – будто бы веко?
– Перенесу тебя через порог, если хочешь, – говорю я.
– Просто впусти. У меня был нелегкий день.
– Работой завалили?
– Не только работой.
В ее глазах я не нахожу даже намека на объяснение и потому спрашиваю:
– А чем же еще?
– О, Саймон, – она поводит плечами. – Возможно, мы нашли для тебя кое-что особенное ко дню рождения.
–
– Да. Я и кое-кто из журнала.
Она имеет в виду Николаса? Даже не хочу уточнять. Видимо, подарок спрятан в ее сумочке – если только она не оставила его в машине.
– Надеюсь, не пришлось сильно отвлекаться от работы, – говорю я.
– Не волнуйся, это был веселый денек. Надеюсь, и ты повеселишься со мной в оставшиеся часы. Ты же не забыл? Это наш первый совместный новогодний вечер. Кстати, где Марк?
– Где-то в своем лабиринте.
– То есть?..
– Играет в компьютерную игру, – перевожу я, и тут он собственной персоной появляется из-за двери своей спальни. Его улыбка – в разы шире моей, и я не знаю, как это трактовать.
– Все в порядке, Марк? – осторожно спрашиваю я.
– А что может быть не в порядке, бога ради? – волнуется Натали.
– Тут был небольшой переполох, правда, Марк? Я его устроил. Какой-то вирус попал на компьютер и превратил весь текст в мусор.
– О, Саймон. Мне очень жаль.
Если бы я все еще был в замешательстве, я мог бы предположить, что она извиняется за заражение компьютера.
– Это не имеет значения, – заверяю я ее. – Я же сказал, что у Кирка и Колина все есть. Они могут сделать для меня новую копию.
– Ты искал вирус?
– Его больше нет. – Хотя программа, которую установил Джо, не идентифицировала угрозу, перевернутый рот маркерного лица на круглой иконке превратился в широкую улыбку под звон электронных колоколов. – Жаль, что я не могу отослать его туда, откуда он пришел.
– Ты хоть представляешь откуда?
– От того, кто пытается подорвать мою репутацию с тех пор, как я начал писать о Табби.
– О ком ты?
– Не знаю точно, – я глупо улыбаюсь в пространство, но Натали, похоже, не замечает. – Надеюсь, университет сможет его разыскать. Этого монстра, которому Интернет развязал руки. Или, может, вообще создал с нуля. Смотри-ка, Марк, я тоже сражаюсь с монстрами.
– Я смотрю Табби.
После того как я извинился за то, что обвинил его в тарабарщине на моем компьютере, из его комнаты только и был слышен радостный смех – но звучал он так маниакально и механически, что я приписывал его какому-то чудовищу. Такой звук мог быть только в игре, которую он, должно быть, заменил диском со сценическим выступлением Табби. Тем не менее я рад, что Натали прерывает мои мысли и говорит:
– Прошу прощения, но я собираюсь принять душ и переодеться.
Марк спешит обратно в свою комнату, а я возвращаюсь к своему столу. У моих издателей нет электронной почты. Когда я звоню в офис, автоответчик снова уныло втирает мне про конец года. Никто не может спасти меня от неопределенности, но я все еще пытаюсь добыть хотя бы ее крохи – успех маловероятен, учитывая дату и поздний час – когда Натали появляется в элегантном черном платье и меховой накидке. Просовывая руки в рукава пальто, она осведомляется у нас:
– Все готовы выходить?
Похоже, что да. Марк явно воодушевился. Неслышно, как мышка, он покинул свою комнату, и на лице его – улыбка, сохранившаяся, наверное, с тех самых пор, как он заперся там. Он спешит вызвать нам лифт.
– Кстати, наши соседи нас поздравляют, – вдруг говорит Натали.
– Какие?
– Те самые, которые так тебя интересовали, – она указывает на противоположную дверь.
На какой-то гротескный миг я вспоминаю ребенка, дергающегося, как паук на нитке.
