– Да, – хрипло сказал Дамиан.
Он быстрым шагом прошел по комнате, крепко сцепив руки. Его дыхание по-прежнему было тяжелым.
– Прости, – сказал он, останавливаясь напротив меня. – Я не должен был оставлять тебя здесь ночевать. Просто… не захотел отпускать. И был не прав. Мы сейчас позовем горничную, она проводит тебя в твои покои, и впредь ты будешь спать там. Чтобы я тебя не тревожил.
– Отлично, – с притворной улыбкой протянула я. – Просто чудесно. То есть ты на мне женишься, карабкаешься за мной в горы, спасаешь от всяких вампиров, вдобавок заваливаешь ваннами и шоколадом, но держишь на расстоянии вытянутой руки, чтобы, не приведите боги, я лишний раз не проснулась ночью?
По нахмуренному виду Дамиана я поняла, что он не вполне понял причину моего недовольства. Подошла к нему, взяла за руку и, взглянув в глаза, объяснила:
– Не надо опекать меня, ограждая от твоей жизни. Я поклялась служить тебе опорой и окружить заботой, если ты не забыл. Не делай из меня клятвопреступницу.
Он рассеянно погладил меня по щеке, потом отвернулся и снова прошелся по комнате. Я видела, что он не успел еще успокоиться после плохого сна… и, будучи на взводе, выплескивает избытки нервозности в движения.
– Дамиан! – позвала я.
Он снова остановился и вопросительно на меня посмотрел.
– Ты можешь просто мне рассказать?
Дамиан молчал, будто в растерянности. Посмотрел на стул, но мотнул головой и опять отошел к окну. Видимо, почувствовал, что все еще не способен спокойно сидеть на одном месте. Я думаю, в любом другом состоянии он ничего бы не стал мне рассказывать. Отшутился бы и не стал травмировать девочку страшными историями. Но сейчас, когда он был более уязвим, когда кошмар продолжал впиваться ему в горло, он оказался готов раскрыться.
– Я служил тогда в Ансилоне. – Дамиан начал говорить, стоя ко мне спиной и подставляя лицо ветру. Он повернулся ко мне лишь после нескольких первых фраз. – Я много раз ходил на территорию врага и добывал сведения. Иногда они играли решающую роль в выборе нашей последующей стратегии. Учитывая род моей службы, я не командовал войсками, но звание у меня было высокое, и я получал доступ к сверхсекретной информации.
По лицу Дамиана потекла капля воды, он вытер ее и откинул со лба мокрые волосы.
– Иногда я ходил один, иногда нас было двое или трое. У нас была отличная, хорошо сработавшаяся команда. Каждый доверял остальным, как самому себе. Так мне, во всяком случае, казалось. В тяжелейших условиях Ансилоны ни один из нас не волновался за свою спину, зная, что ее прикрывает кто-то из товарищей. Черт с ними, с предисловиями. Однажды мы добыли чрезвычайно важную информацию, касавшуюся планов передвижений противника. Исходя из этой информации был разработан план наших дальнейших действий. Многое стояло на кону, и от соблюдения секретности, от внезапности нападения зависел дальнейший расклад сил. Поэтому о добытых нами разведданных знали очень немногие, около десяти человек.
Дамиан замолчал и застыл, уставившись в стену.
– И эта информация стала известна противнику? – предположила я.
Он вздрогнул, словно я пробудила его ото сна.
– Стала. Вместо того чтобы поймать в ловушку вражеский отряд, мы оказались в ловушке сами. Это стало переломным моментом для всего хода военных действий. Я не успел оглянуться, а меня уже обвинили в государственной измене.
– Почему именно тебя? – спросила я, хмуря брови. – Ты же говорил, что обо всем знало десять человек.
– Почему меня? – Дамиан усмехнулся, но эта усмешка совсем мне не понравилась. Уж лучше бы он заплакал. – Знаешь, я тоже задавался этим вопросом. Долго задавался. Почему меня, и еще – где в это время были боги. Не важно. – Он нетерпеливо махнул рукой. – По прошествии времени все прояснилось. С первым вопросом, – снова усмешка, – не со вторым. Во-первых, большинство из этой десятки сидели так высоко, что подобных людей не подозревают по определению. А во-вторых, были улики.
– Улики?! – изумилась я.
– Улики, – будничным тоном повторил он. – В моей палатке обнаружили кошелек с ланрежскими деньгами.
– Который лежал на самом видном месте? – хмуро спросила я.
– Не на самом видном, но запрятан и правда был из рук вон плохо, – кивнул Дамиан. – Но этот нюанс никого не заинтересовал. Меня просто схватили и бросили в тюрьму. Не вдаваясь в объяснения и не слушая. Сначала я думал, что это недоразумение и все вот-вот само прояснится. Потом стало очевидно, что само ничего не сделается. Я пытался говорить, объяснять, доказывать. Без толку. Я кричал, пытался надавить авторитетом, но весь авторитет – весьма немалый – как-то моментально сошел на нет. И выяснилось: что бы я ни говорил, что бы ни делал, никакой роли это не играет. Меня желали слушать лишь в одном случае: если я признаюсь. И допросы вели соответствующим образом.
– Тебя пытали? – полушепотом спросила я.
– Все, хватит. – Он ударил кулаком по столу. Потом плеснул в кубок вина и выпил залпом. – Остальное тебе знать необязательно.
– Дамиан, пожалуйста.
