– Знаешь, что бывает с человеком, когда его магически заставляют ощутить приступ безотчетного страха? Дикой, ничем не обоснованной паники, от которой никуда невозможно деться – до тех пор, пока магу это не надоест? Я видел человека, который сошел с ума от такого «допроса». Его и вовсе ни о чем не спрашивали.
Он снова сделал шаг вперед, подойдя к травнице практически вплотную, не позволяя ей отвести взгляд.
– А еще они иногда сравнивают, что мучительнее – такие приступы или физические пытки. И вот тогда в ход идут всевозможные инструменты. Но не слишком долго, поскольку они не хотят покалечить заключенных, чтобы их и дальше можно было использовать. А кроме того, они определили, что, испытывая приступ страха, человек начинает двигаться. Кружить по камере, ходить туда-сюда – это хоть как-то облегчает его состояние. И знаешь, что они сделали, когда это поняли? Стали фиксировать людей на скамьях и начинать воздействие лишь после этого. Как раз тогда-то мой сокамерник и лишился рассудка. А теперь угадай, кто курирует эти эксперименты?
– Я знаю Брайана чуть ли не с детства, – выпалила Тамира, уворачиваясь и отходя на несколько шагов. – Он не садист.
– А я и не говорил, что он садист, – спокойнее произнес Эдвин. – Он делает это не ради личного удовольствия. А ради того, чтобы изучить возможности магического воздействия в пределах замка. Ты даже можешь считать, что все это делается во имя государственной безопасности. В известном смысле, пожалуй, так оно и есть.
– Я тебе не верю. – Тамира тоже заговорила спокойно, сдерживая огонь, который бушевал внутри. – На человеческий мозг нельзя воздействовать против желания. Мы все это знаем. Ты просто лжешь – чтобы оговорить своего политического противника.
Эдвин вновь криво усмехнулся.
– Нельзя, – согласился он. – Вот только они нашли в замке какой-то способ. Со мной сильно не откровенничали, но вроде как там есть источник магической энергии, и он позволяет преодолеть защиту. Они недавно это выяснили, потому теперь и экспериментируют.
– Я хорошо знаю Брайана, – прорычала Тамира. – Его работа, возможно, не подразумевает идеально чистых рук, но на подобное он бы не пошел. Кто ты такой, чтобы оскорблять моих друзей?!
– А тут ты права, – охотно и одновременно зло подтвердил Эдвин. – Я никто. И никаких прав не имею. Я просто ухожу.
– Ну и убирайся, раз такой принципиальный! – выкрикнула Тамира.
В этот момент она думала именно то, что говорила. Впрочем, вряд ли ее слова имели большое значение. Пациент (впрочем, теперь уже бывший) в любом случае не намеревался задерживаться. Прилив адреналина даже помог его хвори временно отступить, и он, почти не шатаясь, добрался до двери. Еще пара секунд – и хлопнула вторая дверь, выводящая наружу.
Тамира осталась стоять на прежнем месте, тяжело дыша и сердито сверкая глазами. Потом взгляд ее упал на яблоки, которые она совсем недавно принесла с таким воодушевлением. Девушка подхватила одно и изо всей силы швырнула им об стену. Но, еще немного постояв, решила, что хватит предаваться дурному настроению. Ушел – туда ему и дорога. А у нее дел по горло.
Травница стала прибираться, начав все с того же яблока. Думала, что, работая, успокаивается, но на самом деле лишь сильнее мысленно себя накручивала, придумывая все новые и новые ответы на выпады Эдвина. Отвлечься на другие темы удавалось, должно быть, секунд на десять-пятнадцать от силы.
Постепенно совершенную картину праведного возмущения начал портить червячок сомнения. Дело было даже не в Брайане, дело было в Эдвине. Он же ее пациент. Он же болен. Далеко он уйдет в своем нынешнем состоянии? А скоро стемнеет. В лесу холодно станет…
Да что она, в самом деле, как добрая мамочка?! Ну, станет холодно, померзнет немножко. Для его кипящих мозгов даже полезно. И вообще, это не она его выгнала, он сам ушел. Что? Сказала «убирайся»? Да подумаешь! Он все равно намеревался уйти. Так что на этом ее ответственность закончилась.
А там не только холодно, там еще и волки. А у него скоро температура поднимется, она всегда поднимается к вечеру. И надо было его в прошлый раз спасать, чтобы сейчас на верную смерть выкинуть? Да пусть бы и не выкинуть, пусть просто выпустить! Ну да, наговорил он всяких гадостей, и что? На костер его теперь за это? И потом, его, скорее всего, действительно пытали. Иначе его состояния не объяснить. И эти ночные кошмары… А судя по тому, что следов на теле мало, он, видимо, правду сказал: пытали ментально. А причастность Брайана… Мало ли, может, Брайан просто мимо проходил, а Эдвин запомнил. Мало ли что в голове может спутаться, после такого-то. А она его сразу во лжи обвинила. Он, правда, тоже хорош. Но кто-то же должен быть умнее?
Еще минут двадцать Тамира провела в подобных внутренних метаниях. А потом быстро собрала сумку с самым необходимым, сунула ноги в башмаки (старые-престарые, зато крепкие и удобные), набросила на плечи плащ и вышла из дома.
Снаружи было прохладно. Не мороз, конечно (в Оплоте морозов вообще не бывало), но свежо. Дорога от дома уводила только одна, а Тамира сильно сомневалась, что Эдвин стал бы ломиться сквозь кустарники. Так что она пошла по этой единственной тропе. Дальше помогло ее знание леса и умение распознавать следы, даже в сгущающихся сумерках. Иначе после первой же развилки она бы не знала, что делать. А так нашла его достаточно легко, примерно через полчаса пути.
Эдвин сидел, привалившись спиной к сосновому стволу, и тяжело, неровно дышал. Медленно поднял голову и встретился с Тамирой взглядом, полным ненависти к собственной беспомощности.
