том догадывался.
— Какие? — Грен огляделся. — А, нет, Ормс — захолустье… но Дику сюда надобно. Дела.
А про то, какие именно, распространяться не стал.
Надеюсь, он не собирается принести меня в жертву на местном погосте. Во-первых, я давно уже не девственница, а для темных дел, если не изменяет память, нужны исключительно девственницы. Во-вторых, сопротивляться стану.
— А мы?
— А мы прогуляемся по рынку… тебе одежки прикупить надобно…
С этим я не стала спорить, но лишь заметила:
— Денег нет.
Но есть украшения, которые я благоразумно прихватила с собой. Все же альвинийские шелка, может, и бесконечно изящны, но чувствую я себя в них голой.
— Не бери в голову, — Грен отмахнулся. — Тихон…
— Здесь неспокойно. — Тихон остановился и повел головой. — Ревность. Кровь. Смерть.
И разрушения.
Очаровательно. Но Грен к этой тираде отнесся с величайшим вниманием.
— Ты видел?
Альвин нахмурился и за ухо себя дернул. Этак он без ушей остаться рискует…
— Здесь неспокойно…
— Да понял я, понял.
— Ливи…
— Глаз с нее не спущу. — Грен дернул меня за руку. — Но ты же понимаешь, девочка не может ходить вот так… благородная лайра…
Он говорил что-то про лайр, про моду провинциальную и стереотипы, в которые альвинийские шелка никак не укладывались, про рынок, продукты и необходимые вещи… и, не смолкая ни на мгновенье, упорно тянул меня за собой.
Улочка.
И еще одна.
Похожи друг на друга, что сестрицы-близнецы. Даже белье одинаковое — полотнища простынь, белые паруса рубах и длинные чулки, прихваченные деревянными прищепками.
Но вот очередная улочка вывернулась и вывела нас на рыночную площадь.
— Вот, — Грен распростер руку, — там мы найдем все, что нужно.
Не сомневаюсь. Но я в первое мгновенье просто ошалела.
От звуков.
Квохтали куры, верещали поросята, орали люди, и не только, кажется, люди…
От запахов — сразу и навоза, и благовоний, и сдобы свежей, и еще чего-то. Хотелось чихать и кашлять, а дыхание перехватило.
От красок.
Вдали виднелось приземистое здание о дюжине колонн. Перед ним в центре площади вздымался массивный куб постамента, на котором уцелели полторы ноги. А все остальное пространство занимали… дома и домишки, махонькие соломенные шалашики, да и просто разостланные на земле платки. Телеги и тачки. Возки. Люди, которые стояли.
Сидели.
Бродили меж рядов.
Ругались.
Торговались. Просто были…
— Главное, лицо держи, — сказал Грен, подхватывая меня под руку. — И помни, благородную лайру тронуть не посмеют…
— Грен. — Все же мне было крепко не по себе. Я с трудом справилась с приступом паники: никогда не любила толпы, а уж такой — и подавно. — А с чего вы решили, что я… что…
— Лайра?
— Д-да…
Я не называла титула. Титула у меня не было, не считая того, бабкиного, оставленного ею ради великой любви.
— Так по тебе ж видно.
— Видно?
