Широкая полоса ремня захлестнула запястья.
— А если…
— Послушай… она будет звать, а я буду бороться. Если все будет хорошо, я устою… если нет, то… проклятые гончие не выносят прямого солнца. Не рассвета, Оливия. Солнца. Прямого. Поэтому, будь добра, дождись, пока солнце поднимется над кладбищем.
…от нее хорошо пахнет. Маслами и еще страхом. Самый сладкий, самый нежный аромат. И Ричард не отказался бы, чтобы этот запах стал сильней. Всего-то малость надо… за руку схватить и сжать. Сильно. Так, чтобы она испугалась не сразу.
Сначала она удивится.
И попросит отпустить ее.
А когда Ричард не отпустит, она попытается вырваться. Но разве он позволит своей маленькой бабочке упорхнуть? Вот именно… женщина-бабочка… крылья радужные… у всех лайр радужные крылья…
— И только тогда уходи. Меня не трогай. Что бы я ни обещал, что бы ни говорил… плакать буду — не слушай… и лучше вообще заткни мне рот.
…ей он затыкать не станет. К чему? Кому помешают ее крики на кладбище? О нет, они станут музыкой… Орисс красиво пела, она, пожалуй, могла бы выступать в Императорском театре, если бы решилась уронить честь лайры подобным занятием, и оказала бы театру честь… да… а как бы она кричала? Сладко… и говорила, что сожалеет… конечно, она сожалеет, но поздно.
Ричард и за ней придет.
Что проще?
Вернуться в столицу, попросить о встрече… поманить… у него ведь найдется кое-что интересное для дамы… слезы единорога… или вода из альвинийского источника… полфляги осталось… да, Орисс не откажется стать еще красивей.
Она сама придет к нему.
— Или не затыкай… говори, ладно? Не позволяй мне задурить тебе голову… а потом оставь…
— Нет.
— Да, Оливия… не спорь.
Она затянула ремень очень туго. И надо бы напрячь запястья, тогда Ричард сможет избавиться от пут. Он ведь этого желает, верно?
Как смеет наглая девчонка связывать его.
Он жизнь ей спас.
А она… неблагодарная… ничего, Ричард как-нибудь да вывернется.
— Ты сама мне не поможешь. Ты вернешься в город. Отыщешь Тихона. И скажешь, что меня позвала проклятая гончая… что я под мороком… что безумен… и вы вернетесь. Здесь она до меня не доберется. А Тихон способен скинуть морок… это свойство альвинов…
— Перворожденные?
— Что?
— Альвины первыми пришли в мир… так я читала.
— Где?
— Не важно.
Она сидела рядом, на влажноватой траве. И гуль пристроился… плохо… или хорошо? Тварь смотрела с сочувствием. Она увела от гончей, теперь в этом не было сомнений. Но зачем? Не для того ли, чтобы сожрать тихо и… и ей позволено было обосноваться рядом с гробницей.
— Твоя зверюга…
Зверюга ткнулась широкой мордой в ладони, скользнул по пальцам шершавый язык…
— Убери ее, я нервничаю.
— Он ласковый, — Оливия погладила уродливую башку.
— Да уж… ласковый… если вдруг…
…от запаха крови гули дуреют. А Ричард, бестолочь, изрядно этой самой крови на землю выплеснул.
— Если вдруг увидишь, что с ним неладно… в моей сумке есть амулет. Развяжи руки, я покажу…
…правильно, пусть снимет ремень или хотя бы немного ослабит, и Ричард покажет.
…Ричард всем им покажет.
…девочки-бабочки.
Мотыльки.
Дети обрывают мотылькам крылья, а Ричард не ребенок… он придумает что-нибудь поинтересней… у него ведь есть инструмент… и он читал… много читал… из запретных книг тоже… к примеру, взять тот ритуал воззвания… Ричарду ведь хотелось бы провести его?
Жертва в круге.
