– Но ты назвал ее имя.
– И ты решил, что оно настоящее?
Лехиты засмеялись.
– Нет, – сказал Миловид.
– Петушок не хочет курочку!
– Может, что-то не так с его петушком, а?
– Может, он сам любит петушков?
«Они хотят, чтобы я напал, – размышлял Миловид. – Оружие не трогают, но сами наготове. Видно по тому, как стоят. Думают, что успеют увернуться… двое точно не успеют». Вожак с противной рожей и тот, что справа. У него весь вес – на той ноге, что сзади. Чтобы быстро отшагнуть. Но Миловиду не так уж трудно будет достать эту ногу хлестом клинка. А потом, снизу, с подшагом, уколоть в пах вожака. Под плащом у того рубаха кожаная, с железными бляхами. Но короткая. Не прикроет.
Что-то такое лехиты угадали в его взгляде. Отодвинулись.
– Не хочешь, ну и дурак! – проворчал вожак. – Пошли, други.
Четверка, растолкав зевак, двинулась вверх по улочке.
Миловид спрятал меч. Несколько раз вдохнул-выдохнул, успокаиваясь.
И что это было?
Очень любопытно. Прям-таки нестерпимо…
Понимая, что поступает не слишком умно, он скинул плащ, вывернув его светлой изнанкой наружу, накинул на голову капюшон и припустил следом.
Догнал без труда. Лехиты не особо торопились. Шагали уверенно, даже нагло, перегородив большую часть улицы. Правда, ни к кому не задирались. Просто шли, и им уступали дорогу. Они не оглядывались.
Очень удачно начал сеяться мелкий снежок, ухудшая видимость, потому Миловид рискнул подобраться поближе, послушать, о чем говорят.
– …пива. А еще лучше – вина горячего. И похлебку с чесноком! И девку!
– С чесноком!
– Репьев вам в штаны, а не девку! – ворчал вожак. – Разинули рты, песьи дети! Затрясли бубенцами! Натрясли на полгривны убытка!
– А что мы? – возразил любитель чеснока. – Ты это придумал, а мы виноваты! Это ж совсем безголовым надо быть, чтоб из-за неведомой бабы шкурой рискнуть! Надо было, как я предлагал: подстеречь и повязать. Без дурных разговоров.
– Что ж не повязал, раз такой смелый? – желчно осведомился вожак. – Он прямо перед тобой стоял.
– А сам чего? Можно подумать, тебя там не было. Струсил?
– За такие слова…
– Что? – Вожак остановился так резко, что увлекшийся Миловид оказался в двух шагах от компании. – Что – за слова? Драться со мной хочешь?
Чтобы не обнаружить себя, Миловиду пришлось пройти мимо. Что он и сделал, ссутулившись и наклонив голову пониже.
Внимания на него не обратили. Не до того им.
– А если и драться, то что?
– А то, что я тебе сей момент кишки выпущу!
– Хватит вам! – примиряюще заявил один из лехитов. – Ты, Жальник, лучше скажи, чего делать теперь?
– Чего, чего… – проворчал вожак, остывая. – Надо к боярыне идти. Сказать, что не получилось. Дело теперь дороже стоит. И вперед пусть чего-нибудь даст, иначе нехай сама с русами разбирается.
– А вот это правильно! – Лехиты оживились. – Молодец, Жальник! Славно придумал! Башковитый!
И воспрявшая четверка двинулась дальше, мимо присевшего у стены Миловида. Боярыня, значит. Боярыня по имени не-Йолана. Очень, очень интересно!
Большой двор. Большой дом. И забор тоже не маленький – в полтора роста.
Миловид сунул руку за пазуху, нашарил в кошеле мелкую монетку:
– Эй, ты… – обратился он к мальцу в обносках и с хитрой мордочкой. Из тех, что всё обо всех знают. И всегда не прочь по-легкому заполучить денежку. Или стырить. Выскользнул малец как раз из нужной калиточки.
– Чей это дом?
– Боярина Едржея! – И потянулся за монетой, но Миловид не отдал.
Малец открыл рот, чтобы возмущенно завопить: «Обманул!» – но присмотрелся к Миловиду внимательнее… И воздержался. Лицом рус был совсем не грозен. Кожа гладкая, шрамами не изуродованная, глаза синие, зубы белые, улыбка незлая… Хотя и не добрая. Одежда богатая, даже очень. И кольчуга тоже. Под плащом. И рукоять меча с серебром по оголовью. Потертая такая рукоять. А на шлеме клепка свежая и след от удара. Бывалый рус, выходит. А
