– В штанах у тебя, нурман, кусок мяса размером с мелкую крысу, – немедленно отреагировала красотка. – Прощайте!
– Погоди! – остановил ее Малига. – Может, мы знаем того, кого ты ищешь?
– Может, и знаете, – согласилась девица. – Да только я и без вас обойдусь.
– Вспомнил! – вдруг воскликнул Гудмунд. – Я тебя вспомнил, девка! Это ж тебя Илья в той деревне поймал. Миловид, глянь на нее! Узнаешь?
Отрок пригляделся… Очень похожа, верно. Та самая, дочь разбойника Соловья. Тогда она выглядела попроще: растрепанная, в одной нижней рубахе… Но глаза такие же злющие.
– Жеркой тебя зовут, верно?
Девка еще больше разозлилась. Миловиду показалось, сейчас крикнет своим и начнется драка, о которой так мечтает Гудмунд.
Но девица удержалась. Произнесла четко:
– Я не Жерка! Звать меня Зарица, ясно? Но ты, отрок, лучше меня не зови. А то ведь приду-у!
Повернулась и зашагала к воротам. Спутники последовали за ней, не забывая время от времени оглядываться. Мало ли…
– Ко мне, ко мне приходи! – гаркнул очарованный нурман. – Увидишь, что крыса у меня не такая уж мелкая!
Ответа не последовало.
Вместе с девицей Зарицей смылись и Жальник со своими.
– А ведь она Илью нашего искала… – пробормотал Малига. – Гудмунд, что делать будем?
– Ух, я б ее… – мечтательно пробормотал нурман, сглотнул слюну и изрек: – Жрать пойдем! И к девкам! А Илья пусть сам разбирается, что ей от него надо такого, чего у нас с тобой нет.
Глава 16
– Может, зря мы не взяли хотя бы сотню? – засомневался Варяжко. – Я знаю степняков. Копченые уважают силу.
– Да, – согласился Артём. – Силу они уважают. Но что такое пять сотен, когда их почти три тысячи. А десяток… это не сила. Сила – мы с тобой. Наши с тобой имена. Наша слава. Сколько лет мы гоняли их и били? Сколько раз Хоревой разворачивали коней и удирали, только услышав наши имена…
– Отличный повод, чтобы нас убить, – заметил Варяжко.
– Ты можешь остаться, Вольг, – немедленно отозвался Артём.
– Обидеть меня хочешь?
– Не бойся! – широко улыбнулся Уличский князь. – Нам ли бояться смерти в славной битве? А живыми они нас не возьмут, уж это я обещаю!
– Я бы предпочел еще пожить, – пробормотал Варяжко. – Черти адовы погнали меня в Киев! Сидел бы сейчас ошую Владимира, пил лехитское вино…
– Будем живы, я тебя вином получше угощу, – посулил Артём. – Из отцовских виноградников.
– Тех, что в Тмуторокани?
– Нет, ромейских. Он мне еще летом пару бочонков прислал.
– Договорились, – кивнул Варяжко. – Самое то – вкус печенежской молочной кислятины смыть. Ты бы знал, как эта дрянь мне надоела, когда я у цапон в подханках был.
– Стой! – скомандовал Артём.
И развернулся к одиннадцати гридням, которых выбрал для сопровождения. Выбрал из сотни добровольцев. Каждый из дружинников понимал, что его могут сегодня убить. Но каждый верил: если он и умрёт, то не зря. Вера уличской гриди своему князю была абсолютной.
Артём еще раз оглядел всех пристально, словно выискивая слабину.
Слабины не было. Суровые, уверенные в своей силе, невозмутимые, как языческие идолы. Но, в отличие от идолов, способные ответить ударом на удар. Смертельным ударом.
– Слушать только меня. Видеть только меня. Что бы копченые ни делали. Только меня. Если вас будут убивать, вы делаете только то, что я велю.
– А если убивать будут тебя, княже? – спросил Довгать, немолодой уже гридень, простодушный и надежный, как весло нурманского драккара.
– Только то, что я велю! – отрезал Артём, а потом всё же усмехнулся: – Ну, когда совсем убьют, тогда вот он, – кивнул в сторону Варяжки, – ваш старший. А если и его тоже убъют, тогда, думается мне, приказывать будет некому.
Кое-кто из гридней тоже усмехнулся. Известное дело: князья да воеводы гибнут последними. Потому что лучшие.
– Не торопиться, не разговаривать! И упаси вас Бог дразнить копченых. Представьте, что напротив вас зверь лютый лапами скребет, а у вас из оружия только нож…
Русов заметили издалека. Подлетели, взяли в круг, пугая скалящимися рожами, наложенными на тетивы стрелами. Остановили.
Артём поднял руку, показав открытую ладонь, произнес четко, по-печенежски:
– Большой хан Артём Уличский и большой воевода хакана Владимира Варяжко к большому хану орды Хоревой. – И добавил повелительно: – Проводи!
